За это время, вода в салоне поднялась еще на фут.
Римо дернул за рычаг, и плот с шумом стал надуваться. Протащив плот сквозь металлическую рваную дыру, Римо спустил его на воду. Потом перенес по одному пассажиров и каждого бережно поместил на плот. Уложив на ярко-желтую поверхность последнего, он оглянулся и увидел, как торчащий из воды серебристый сигарообразный обломок вдруг дернулся вверх в последнем порыве и затем окончательно погрузился в воду.
Шум работающего мотора сказал ему, что приближается катер. На расстоянии пятидесяти футов, прижимая к себе изо всех сил мальчика и надувную подушку, держалась на воде стюардесса. Римо подтолкнул к ней плот.
Он хотел забрать мальчугана, но девушка не разжимала объятий, только, после того, как Римо сказал: “Это же я. Все хорошо”, – она узнала его и передала ребенка, которого Римо тоже положил на плот.
– Вы потрясающая девушка, – сказал ей Римо и, снова нырнув, поплыл – на этот раз, к берегу.
Он не хотел, чтобы его, “спасали”, брали интервью – в его планы не, входило, чтобы, его видели. Кроме того, лучше, если О.X. Бейнс будет думать, что Римо, погиб.
Он поплыл в сторону от толпившихся на берегу людей, освещавших прожекторами гладь озера, на сотни ярдов; лучи выхватывали из темноты лица уцелевших счастливчиков. На твердую почву Римо выбрался, убедившись, что останется незамеченным и не попадет в луч прожектора.
И остолбенел от удивления, не веря своим глазам.
Перед ним стояла Айвори. Напряженное, взволнованное лицо, белый костюм измят.
– О, Римо, – только и сказала она, бросившись в его объятия. – Я так и знала, что найду тебя.
Поцеловав ее, он испытал непередаваемое чувство восторга. Вот почему я остался жив, думал он. Угрызения совести из-за того, что по его, пусть невольной, вине погибли люди, отошли на задний план. Он жив, и Айвори снова с ним.
– Как ты узнала, что я здесь, – спросил он.
– Не могу объяснить. Сначала просто надеялась, что нам повезет, и мы как-нибудь да встретимся, а потом самолет взорвался, и я прибежала сюда – ноги сами привели.
– Теперь я рад, что ты опоздала на самолет, – сказал Римо, крепко обнимая ее. – Пойдем отсюда, пока здесь не собрались толпы.
– Но ты весь мокрый. Еще простудишься.
– Об этом не беспокойся.
На стоянке Римо сел в первую попавшуюся машину. Водитель оставил ключи под передним сиденьем. Отъезжая от аэропорта и медленно минуя полицейские ограждения, контролирующие проезд туристов, он, повернувшись к ней, сказал:
– Мне нужно кое-что рассказать тебе о статуе.
– О какой статуе?
Ее удивление было неподдельным.
– О той, что ты разыскивала в Новом Орлеане. Я знаю, где она находится.
– Как? А почему ты?..
– Долгая история, – отмахнулся он. – Я еще раз побываю в том месте, и когда покончу с делами, ты сможешь ее забрать.
– А с владельцем разве не надо переговорить?
Римо хотел сказать, что никто не может владеть Кали, но вовремя одумался. Айвори и так много пережила, не зная, жив он или нет. Зачем еще больше усложнять ей жизнь?
Вместо ответа, он нежно коснулся ее колена.
– Ничего не понимаю, – проговорила она, и Римо понял, что она имеет в виду.
– Я тоже, – признался он. – Ведь я почти не знаю тебя и однако...
Он не закончил фразу.
– Может, мы знали друг друга в предыдущей жизни, – улыбнувшись, предположила Айвори.
– Не говори мне, что ты родом из Ньюарка, – сказал Римо.
– Нет, конечно. Я росла в Шри-Ланке. Все мои предки жили там. Но училась я в Швейцарии и Париже. А может ты?..
Римо покачал головой.
– Не думаю, что у нас было похожее окружение. Кстати, где находится Шри-Ланка?
– Недалеко от Индии. Раньше наша земля называлась Цейлон.
– Цейлон?
Он так долго не отрывал от нее взгляда, что чуть не съехал с дороги.
– Ты там бывал?
– Нет. Просто мне стало немного страшно. Я все-таки хочу сказать тебе, Айвори, одну вещь про эту статую.
– Скажи.
– Всякий раз, когда я смотрю на нее, за ней проступает еще одно лицо. Я уверен, что оно – твое. Но та женщина всегда печальна и плачет.
– Ты хочешь таким образом польстить мне? Сравнивая со статуей, которой две тысячи лет?
– Не со статуей, – возразил Римо. – За статуей или над статуей иногда возникает другое лицо, оно парит в воздухе. Твое лицо. Я... Нет, лучше забудь все, что я говорил.
Она погладила его по руке.
– Ты здоров, Римо?
– Прекрасно себя чувствую. Просто вычеркни из памяти всё, что я говорил тебе о статуе и том лице, хорошо?
– Хорошо, – шепнула она, нежно целуя его в щеку. Но сам-то он не мог ничего забыть. Лицо, проступающее над каменным ликом Кали, было лицом Айвори. Сомнений не было.