– Разве это имеет значение? – отмахнулся Медос. – Добровольно отдающие свою Суть морфины также добровольно плачут. Как я уже сказал, тонкости процесса мне неизвестны.
Стия вспомнила, что за всю свою жизнь ни разу не видела отца плачущим.
– Медос, а ты присутствовал на казни Рубина? – спросила она, незаметно для себя переключившись с мыслей об отце на красноволосого аристократа.
Медос, конечно, догадывался, что Стия и Рубин в сговоре. Но он никак не предполагал, что она отважится так откровенно спрашивать о своём сообщнике.
– Да, я присутствовал на его казни. Вина Рубина была слишком велика, и мне пришлось лично проконтролировать, что его Суть изъята полностью.
– Как заставили Рубина излить слёзы?
Стия пристально смотрела Медосу в глаза, что невероятно раздражало и злило короля маоров. Не привыкший к подобному обращению, он изо всех сил удерживал на лице маску показного спокойствия. Но в конечном итоге эмоции взяли верх. И он, стараясь задеть царственную сестру за живое, ответил:
– Пытки! Специалисты, производящие изъятие Сути, искусны в их проведении. Под их руками даже такие гордецы как Рубин рыдают почище малых деток.
– Где происходит изъятие? – не отреагировав на вызывающий тон собеседника, спокойно продолжила расспросы Стия.
– Это происходит в подвале моего дворца, – отчитался Медос, несколько разочарованный её реакцией. Он рассчитывал на продолжение разговора о пытках и плаче Рубина, и был удивлён столь быстрой смене темы. Выслушав ответ Медоса, Стия задумчиво сказала:
– Мне слабо верится, что мой отец и Рубин плакали, даже и от невыносимой боли. Ответь, есть ли ещё способы изъятия?
– Говорят, первый король Морфей обладал такой силой, что мог из любого морфина выбить Суть простым ударом, – попытался уйти от темы Медос.
– Сейчас мы говорим не о нём, – холодно напомнила Стия, чем разозлила короля маоров ещё больше. Будь Медос в своём нормальном расположении духа, он бы ни за что не предал огласке второй метод извлечения, но сейчас он был вне себя и выпалил:
– Да ты прозорлива. Есть и ещё один способ: Суть выходит из морфина вместе с его кровью.
– Много ли при этом ритуале её выпускается? – продолжала допытываться Стия.
– Это дело требует индивидуального подхода, – уклончиво сказал Медос.
– Я так понимаю, Рубин был обескровлен более, чем того требовалось? – напрямую задала вопрос Стия.
– Да, – не посмел ей соврать Медос.
– И это в то время, когда ты лично присутствовал при его казни?
– Да, – снова подтвердил король. Умолчав при этом, что не просто присутствовал, но и собственноручно перерезал Рубину вены на запястьях.
– Знаешь ли ты, Медос, что Суть имеет свойства света? – неожиданно спросила Стия.
– Да. Об этом написано в книгах, и это подтверждают контролёры. Однако видеть его даже через прибор – редчайший талант, – с видом знатока сказал Медос.
– И ты им не обладаешь, – покачала головой Стия.
– Не могу же я обладать всеми талантами, – высокомерно заявил король маоров и фыркнул.
Ничего не ответив, Стия открыла свою сумочку и достала из неё камень Морфея.
– Зачем ты взяла реликвию? – спросил Медос, узнав этот артефакт.
– Ты хочешь, чтобы я тебе отчиталась в своих действиях? – в свою очередь спросила Стия. – Что ж, хорошо. Я взяла с собой святыню Королевства стахов, потому что я – королева стахов и хотела это сделать. Такое объяснение тебя устроит?
Медос нахмурился. Насколько он знал от своих родителей, реликвия стахов была не более чем безделушкой. «Но зачем тогда она притащила сюда этот камень? А! Понял! Стия, верно, хочет разбить им какой-нибудь сосуд. Хотя... Зачем ей разбивать его? Ей ведь нужно его наоборот – вынести».
А между тем идея взять реликвию с собой в хранилище пришла Стии в голову лишь сегодня утром. Точнее говоря, пришла не сама, а была доставлена прямо в окно почтовым голубем. Развернув записку, снятую с его лапки, Стия прочитала:
«Через святыню взгляд
тебе возможность даст узреть свеченье Сути. Но помни, что на то минута лишь дана».
Стия показала записку Айе. Более всего девушкам показалось непонятно то, откуда Совет знает о намерении королевы стахов идти в хранилище Сутей. Однако после обсуждения они предположили, что старейшин об этом проинформировал Медос. В том же, какая именно святыня имеется в виду, у Стии сомнений не было. Сейчас в её сокровищнице оставался только один такой предмет – камень Морфея.
Легенда, связанная с его появлением, была известна каждому стаху и заключалась она в следующем.
Однажды Морфей решил прогуляться вдоль реки. Он шёл по самому краю обрыва, как вдруг оступился и упал в бурные воды. Но волны подхватили его и вынесли на берег. Когда Морфей очнулся, то обнаружил в своей ладони камень с отверстием. Морфей посчитал это добрым знаком, а после рождения сына в качестве символа власти над расой стахов передал этот камень ему. И хотя с тех пор камень считался ценнейшим сокровищем, реальной пользы от него никто никогда не видел.