Работа не переходит на Федота, поэтому продолжаю заниматься офисной рутиной. Немного скучно. Убеждаю себя перетерпеть, накопить денег и потом свалить за горизонт. Очень надеюсь, что ничего неприличного, как сегодня днем, не произойдет. Даже кажется, что мне приснились Воронина и шеф за пикантным делом. Если бы.
— Иванова, - хрипит селектор голосом Тахировича. Я вздрагиваю и с ужасом смотрю на устройство. – Ты умеешь делать финансовый отчет?
— Нас этому учили, у меня по финансам стабильно была пятерка! – горжусь своими учебными успехами.
— Меня мало интересуют твои оценки, - отбривает шеф. – На почту скинул файл, сделай отчет некоторых отделов. Примени свои знания, за которые получала пятерки, - иронизирует.
— Слушаюсь и… - прикусываю язык. – И все сделаю.
— Хорошо, - Марат Тахирович отключается, а я вздрагиваю от входящего сообщения на почту. Он меня до инфаркта доведет.
Первым делом переношу все данные в единый документ. Делаю таблицу, на которую взглянешь и все поймешь, куда и на что тратились деньги. На завтрашней планерке все, кто глянет на мой отчет, прекрасно поймут, кто как работает. Хмурюсь. Графа «Прочие расходы» смущает. Пытаюсь разобраться в этом загадочном пункте трат самостоятельно. Залезаю даже в папки, где находятся подобные отчеты за прошлые месяцы. «Прочие расходы» - не ежемесячная трата, а какая-то выборочная. Графа то есть, то нет. Но по идеи так не должно быть.
Пока я бьюсь об загадку як рыба об лед, в приемную то и дело продолжают заглядывать, что-то спрашивать, требовать какие-то справки, которые я не сразу нахожу в файлах на рабочем столе монитора. Еще телефон. Он звонит каждые пять минут. И там вечно спрашивают о таком, чего я сходу не понимаю. Приходится извиняться, просить объяснить, что от меня нужно. Благо звонят адекватные товарищи, без ругани повторяют свой запрос.
Мне трудно. Я не готовила себя на роль секретаря. Если кто-то думает, что профессия секретаря – это сидеть за столом, иногда отвечать на телефонные звонки, мило улыбаться посетителям и готовить шефу кофе – ложь. Ты не только должна выглядеть на миллион, но и иметь мозги, память и быструю работоспособность, чтобы успевать делать свою работу, а не играть роль декоративного украшения в приемной Шароева.
Смотрю на время. Желудок урчит. Похоже, стаканом кефира не обойдусь, нужно съесть что-то существенное. Пока я мысленно перебираю содержимое своего холодильника, в приемной появляется курьер.
— Доставка, - парень выгружает пакеты на журнальный столик и уходит. Заказ, похоже, оплачен. И судя по огромным пакетам, чудовище основательно проголодалось. Впрочем, я бы тоже жирного червяка замочила.
— Марат Тахирович, привезли ваш заказ, - с улыбкой и с пакетом захожу в кабинет.
— Поставь на переговорный стол. Там на двоих.
Я еще не дошла до стола, замираю и удивленно смотрю на шефа. Он не смотрит на меня. Какая заботушка. Так не похоже на него. Отказываться даже не думаю. Слишком голодна. Когда мой желудок начинает урчать, слышу смешок. Плевать.
— Любишь китайскую кухню? – Тахирович встает из-за своего рабочего стола, я зависаю как программа в компьютере.
Он снял пиджак. Это раз. Он закатал рукава рубашки. Это два. У него ахренительные руки. Это три. Жилетка сидит на нем как влитая. А плечи, которых я что-то раньше не замечала, широкие, за них наверняка удобно хвататься. Это четыре. Может уже пять и шесть.
— Иванова! – перед носом щелкают. – Очнись, в конце концов.
— Я всеядная. И таракана съем.
— Ты извращенка? - Шароев садится за стол, ловко разламывает деревянные палочки и подает их мне. Я не очень ими умею пользоваться, но не признаюсь начальству.
— Когда я голодна, готова съесть слона, - принюхиваюсь, глотая громко слюни. Но стоит мне взглянуть на ухмыляющегося шефа, как кролик перед удавом, застываю.
— Ешь, - командует Маратович, ловко размешивая в своей тарелке палочками лапшу в коричневом соусе. Я далека от названий блюд, поэтому без понятия, что буду есть. Пахнет съедобно.
— Ммм, - мычу от удовольствия, втягивая в себя лапшу. Марат Тахирович прищуривается, наблюдает за мной. – Фкусно!
— Ешь, - опять повелевает и продолжает за мной следить. Я второй раз не так ловко орудую палочками, как первый раз. Меня смущает внимание шефа, но просить его перестать на меня пялиться, язык не поворачивается.
— У тебя соус на губах, - замечает Маратович.
Он прижимает галстук к груди, набивает свой рот лапшой. Я ищу глазами салфетки, чтобы вытереть соус. Они оказываются по другую сторону от меня, возле руки шефа. Но я смотрю не на салфетки. Я смотрю на руки тиранища. Выпуклые вены так и приковывают внимание, как и перекатывающие мышцы. А пальцы.… Разве это не преступление иметь такие длинные пальцы, если ты не музыкант?