И сейчас… Не собираюсь так легко потерять его.
Плечи горят от той боли, что причиняет мужчина, заводя мои руки назад. Слышится резкий треск ткани, но мне плевать. Хоть голой, без рубашки, но спасу его!
Но всё снова идёт не так, как я хочу.
Внезапный удар заставляет потерять равновесие. Полететь вниз, взмывая волосами в воздухе, и посмотреть вперёд, не видя происходящего из-за застилающей глаза влаги. А через секунду упасть голыми коленями на пол, разбивая их в кровь.
Не обращаю никакого внимания на острую боль и пытаюсь встать. Чужие руки крепко держат мои запястья за спиной и следом прижимают к полу, не давая подняться.
– Отпусти! – дрожащий голос срывается, распространяется по всему помещению отчаянным криком, который, казалось, никогда бы не вырвался наружу.
Предпринимаю ещё одну попытку встать, но не выходит. Мужчина заламывает руки назад и дёргает на себя.
Заставляет поднять мутный взгляд вперёд. Посмотреть на обувь Вавилова и снова расплакаться.
– Я не хотел, чтобы ты это видела, любимая, – человек, которого сейчас ненавижу больше всего, не даёт никакой возможности выбраться. Возвышается надо мной, лишая малейшего движения.
И делает это таким… Любящим тоном. Будто обожает, не чает во мне души. И абсолютно уверен, что это – нормально.
Но его тон в секунду меняется. Становится холодным. Беспощадным.
– Но раз ты не захотела уходить. Смотри, Олесь.
– Хватит, – всхлипываю, сжимая пальцы в кулаки с такой силой, что их режет. Хочется бить костяшками об пол от слабости, но не способна даже пошевелиться. – Пожалуйста, прекратите! Ты не можешь так поступить…
Всё внутри разрывается на части. Вдребезги, в кучу маленьких осколков. В душе кричу, плачу и уже умираю от понимания, что ничего не могу сделать.
Вавилов… Дмитрий. Двое животных, которые творят всё, что им вздумается!
– Ты не можешь так поступить, – повторяю во второй раз, отчаявшись. Силы будто высасывают от осознания того, что это всё – предел.
Последние слова практически шепчу. Их слышно, потому что мой малыш перестаёт так истошно кричать. Понимает, что к нему никто не подойдёт. Не обнимет. Не прижмёт к груди, к которой он прикоснётся своими маленькими губами, кушая.
Тихо всхлипывает, успокаиваясь.
А я не могу. Больно. Шторм в груди не утихает, хоть ничего и не в силах сделать.
Собираюсь с последними словами, которые никогда не хотела говорить.
Он не должен был этого знать. Вообще. Но сейчас ничего не важно, потому что на кону жизнь моего сына.
Хочу сказать твёрдо, но всхлипываю, надеясь вразумить его.
– Ты не можешь, Лев…
Поднимаю взгляд, впиваясь ногтями и так во влажные от крови ладони. Вижу его: Вавилова, который, положив палец на курок, собирается спустить его.
– Убить собственного сына.
Резкий безжалостный свист, застывший в ушах, оглушает. Заставляет вскрикнуть. Зажмурить глаза, отвести голову в сторону и мысленно умереть. Почувствовать волну охвативших всё тело эмоций, а потом опустить их до нуля.
Потому что это всё. Конец.
И беспощадная тишина, накрывшая всю комнату, тому доказательство.