— Не пора ли, дитя мое, — важно начал я, затянувшись «Парламентом» — тоже дар компании, — определить конечную цель нашего турне?
Лиза фыркнула, прижалась бедром.
— Что ж, если господину угодно… Сперва отправимся в уютный пансион на улице Пикадилли…
— Знаю, — перебил я. — Там жила Лайза Вайкуле.
— Ваша осведомленность, сударь, поражает девичье воображение…
— А дальше? Поселимся в пансионате — и что? Будем ждать, пока папочка пришлет Абдуллу?
— Ни в коем случае. В Лондоне пробудем не больше трех дней… Чтобы папочка не застукал, придется первое время довольно часто переезжать с места на место, из страны в страну. Беглецы всегда так делают, разве вы не читали в романах?
— Я‑то, допустим, читал, но все это несерьезно.
— Почему, сударь?
Господи, подумал я, заглядевшись, какие бездонные, сумасшедшие глаза!
— Да потому, что в романах правды нет. Я ведь сам ими балуюсь, не забыла?.. Кстати, кто оплачивает наши маленькие шалости? Ведь все это, думаю, стоит кучу денег.
Чуть покраснела, потупилась.
— Конечно, ты должен знать… Витенька, боюсь, будешь меня презирать…
— Ничего, говори.
— Когда я родилась, отец положил на мой счет миллион долларов. Таково было мамино условие, и он его выполнил.
— Миллион? Не верю… Наверное, такой же миллион, как тот, что я спер у Гарика Наумовича.
— Не такой, настоящий. — Лиза вдруг загрустила, отодвинула шторку иллюминатора. Серо–голубая пена облаков ударила в глаза — и я зажмурился. Допил коньяк. Лиза повернулась ко мне. Лицо строгое, как у монахини.
— Но ты правильно делаешь, что не веришь. По условиям контракта я должна получить эти деньги только после замужества.
— Иными словами, никогда.
— Скорее всего, так… Но я поняла это только недавно… Когда ты… Один человек помог. Теперь деньги принадлежат мне. Они в Женевском банке… Правда, не все. За эту услугу он взял с меня двести тысяч.
— Что за человек?
— Банковский служащий… Один из папиных сотрудников…
— Погоди, хочешь сказать… ты сама, одна провернула такое дельце?
— Да, я сделала это, — подтвердила она отрешенно и с мечтательностью во взоре. Сказать, что я был поражен, значит лишь поверхностно определить мои ощущения. Воображая себя писателем, я, как положено, полагал, что разбираюсь в людях, знаю, чего от них можно ожидать, но Лиза в который раз ставила меня в тупик. Интересно, на что еще она способна, если ее хорошенько растормошить?
— Что ж, милая, если так, значит, при всем желании я не могу на тебе жениться. Хоть одной проблемой меньше.
— Почему?
— Есть целых две причины, одна физиологическая, другая моральная. Обе непреодолимые.
— Физическую я знаю. — Лиза подмигнула ободряюще. — Доктор вколол вакцину. Не горюй, Витенька, с этим мы как–нибудь справимся. А если не справимся, тоже не беда. Разве это главное? Может, так даже лучше.
— Намного, — согласился я. — Во всяком случае, спокойнее.
— А моральная какая причина?
— Очень важная. Решат, что я женился из–за денег. Погнался за длинным рублем. Миллион — шутка ли! Подумай сама. Юная миллионерша и непризнанный гений–импотент. Фу, какая пошлятина.
— Не расстраивайся. — Лиза прильнула к моему плечу. — Мы с тобой денежки быстро промотаем.
— Ну, разве что так…
Внезапно — от коньяка ли, от мерного покачивания, от ровного урчания двигателей — накатила неодолимая дрема, как недавно в машине. Веки натурально запорошило песком. Последнее, что я почувствовал, — свою уродски отвисшую нижнюю губу — и попытался закрыть рот… Пробуждение было таким же мгновенным и неожиданным. Будто кто–то толкнул. Лиза дремала, склонив головку на мое плечо. Стюардесса двигалась по проходу с подносом. Ага — вот оно! Через два ряда от нас в одном из кресел расположился плотный, коротко остриженный господин средних лет. Он читал «Коммерсантъ», держа в руке бокал с шампанским. Ничего угрожающего в нем не было, ни в позе, ни в широкоскулом загорелом лице, которое показалось знакомым. Я не мог вспомнить, где его видел и видел ли вообще, возможно, «узнавание» всего лишь плод больной фантазии.
Господин оторвался от чтения и мельком, поверх газеты, коснулся меня взглядом. Тут же спохватился, прихлебнул из бокала и опять погрузился в газету. У меня осталось ощущение, что на лоб прыгнул тарантул, я невольно провел ладонью по лицу.