А дело всё в том, что я стала видеть и чувствовать нечто совершенно невообразимое. Будто кто какое заклинание кинул, которое туманит голову и медленно погружает в неземные фантазии…
Хотя нет… Мои фантазии оказались весьма даже земные. Сочные такие, вкусные и страстные. И я уже испытывала их ранее. Вживую.
Прикрыв глаза, я с невероятной четкостью представляю, что это не мои пальцы с мылом скользят по коже. А руки мастера. Именно он мягкими массирующими движениями гладит линии плеч и ключицы. Груди и впалый живот. Подушечки пальцев скользят по впадинкам и изгибам, вызывая волны дрожи и тонкую вязь пульсации, которая не то кружевом, не то паутиной стягивает виски и низ живота и заставляет порывисто сжимать бедра и ерзать на месте.
Да, я ерзаю. Сидя попой в ванной, колыхая воду с пенными разводами на поверхности, я едва сдерживаю зуд в одном месте. И тянусь ладонью туда, под воду. К средоточию своей женственности и удовольствия.
Что творится в моей голове? Разве мастер не устроил мне сегодня уже один марафон?
Разве он не захотел продолжения после, каких-то двадцать минут назад, и разве не я отказала ему по причине своей усталости?
Тогда почему сейчас мои пальчики скользят между мягкими и распаренными губками, сначала осторожно, а потом и жестко касаются набухшего бугорка и безжалостно трут его? Сжимают, глядят и щекочат, пуская пульсацию в самые недра и сводя нежной судорогой низ живота?
Я слышу собственный стон, который не могу сдержать из-за нахлынувшего возбуждения. Раскрываюсь и приподнимаюсь, из-за чего горячая вода проникает прямо внутрь и обжигает.
И мне это не нравится.
Мне хочется чего-то другого.
И я прекрасно знаю, чего именно.
Но я мешкаю. Гордость не позволяет мне с такой легкостью сдаться и ринуться в бурю, которая дарит наслаждение и экстаз. Да и разве я могу сама себе подарить то, что уже познала в мужских объятьях своего невероятного любовника? То, что он показал мне во всех подробностях и красоте, раскрыв глаза на такие вещи, от которых голова шла кругом, а природная стыдливость заставляла чувствовать вину и угрызения совести?
И все же я поднимаюсь и встаю на колени, чтобы оказаться над водой. Порывисто сжимаю одной ладонью грудь, беспощадно потянув сосок, а пальцами второй кружу вокруг сжимающейся в нетерпении щелочку. И после проникаю сразу двумя подушечками внутрь.
Несчастно и одновременно всхлипываю от наслаждения и чуть-чуть поддаюсь вниз, имитируя половой акт и насаживая себя на собственные пальцы.
Надавливаю большим пальцем на клитор. Тру его и порывисто вздыхаю, не в силах сдерживаться.
Схожу с ума от страсти и наслаждения, возбуждаюсь еще больше и невероятно сильно теку, готовая прямо сейчас на любое безумие.
Черт возьми…
К дьяволу!
В ад самоконтроль и сдержанность. Сейчас я либо взорвусь, либо кое-кого просто трахну, наплевав на условности и гордыню!
И почему-то второе предпочтительнее, скажу я вам!
Я встаю и быстро привожу в себя в порядок. Не заморачиваюсь с уборкой - спускаю воду, вытираюсь сама и убираю брызги воды с кафеля и краев ванной. И даже волосы не сушу.
Как есть - голышом - проскальзываю обратно в спальню и, мигом преодолев расстояние до постели, юркаю под одеяло. Не из-за холода. Ач тобы быстрее оказаться поближе к горячем и сильному телу мастера. Обнимаю его со спины и тесно-тесно прижимаюсь, обжигая мужскую кожу влажными прядями, из-за чего она покрывается мурашками, а сам мастер вздрагивает и сонно вздыхает.
Вот как… Он успел заснуть? Так быстро?
Сейчас, в полной темноте, под влиянием расслабленного дурмана, в который я сама себя ввергла незамысловатыми манипуляциями, все гораздо проще. Бесстыдней и приятней. Я с удовольствием прижимаюсь губами к позвонкам на шее мастера. Обхватываю сильнее руками его торс и скольжу ладонями по твердой, будто каменной, коже. Она такая… притягательная… Такая… возбуждающая.
Я готова обнимать и целовать ее вечно. Я хочу прижимать к ней носом и вдыхать неповторимый аромат, растворяться в ней жить с ним, будто он - сам воздух. Сама жизнь и бытие.
Я провожу ладонью по крепкому бедру и спускаюсь к лобку, покрытому короткими и мягкими волосками. Аккуратно касаюсь мягкости вялого пока что члена. Но под моими равномерными движениями, мягкими и нежными, он подрагивает и восстает.