Взгляд упал на руки девушки, кожа предплечий была тёмной и грубой, как на лапах настоящего ульгарла, а на когтях до сих пор виднелась кровь того оборванца. Девушка продолжала шипеть и скалиться, выкрикивая проклятья, на неизвестном ему языке, но встать не пыталась. Мальчик догадывался почему, всё дело в наконечнике, попав в тело жертвы ярокамень начинает растворяться, и кровь разносит по организму смертельный яд.
Не желая более задерживаться, мальчик обвил кусок мяса хвостом и ловко залез на крышу, провожаемый взглядом незадачливой девушки. Он решил сделать крюк, возвращаясь к своему убежищу под куполом Ринты. Передвигаться по крышам зданий всяко безопаснее, чем ходить по дорогам, если, конечно, в Зироне не найдётся ещё один стрелок или какая-нибудь крылатая диспера.
Крепко держа рульку обоими хвостами и перекинув через плечо арбалет, мальчик добрался до Ринты, когда солнце клонилось к закату. Все мысли были лишь о том, как он съест свою сегодняшнюю добычу. Разделит ли он удовольствие, или слопает всё сразу? И когда он был уже готов запрыгнуть на карниз, сзади раздался голос, тихий, властный и полный неприязни:
— Стой, отродье!
Мальчик вздрогнул и медленно обернулся, и в следующий же миг его сердце переполнилось ужасом. Позади него стояла та самая девушка, которую он совсем недавно подстрелил из арбалета. В правой руке она держала короткий, отполированный до блеска меч, а в другой — тот самый арбалетный болт.
— Как ты... — не веря своим глазам, изумленно произнес мальчик.
— У ульгарлов иммунитет к ядам, маленький ты гадёныш, — прошипела девушка.
— Да чтоб тебя, — простонал мальчик и в один прыжок запрыгнул на крышу Ринты.
Увиденное заставило его отшатнуться так, что он чуть не сорвался вниз, глаза округлились и остекленели — девушка, только что бывшая позади, стояла, прислонившись к шпилю Ринты и глядела на мальчика с самодовольной ухмылкой.
— Высоко прыгаешь, однако, — процедила девушка, — а толку ноль.
Мальчик сорвался с места, и поскакал по крышам домов. Подальше от Ринты, подальше от неё. Отойдя достаточно далеко, мальчик посмотрел на храм, силуэт Охотницы до сих пор виднелся у шпиля. “Ну и дура”, — выдохнул он, а обернувшись, застыл как вкопанный. Девушка стояла перед ним, ухмыляясь. На соседней крыше стояла такая же, и напротив ещё одна…
— Что? — не веря своим глазам промямлил он.
— Проекции, — ответила девушка. — Моё любимое умение. Одну из них ты подстрелил. Между прочим, я Охотница.
Мальчик медленно попятился назад, запоздало осознавая свои ошибки. Последняя деталь, упомянутая словно бы ненароком, заставила сердце сжаться от страха.
— И не думай! — услышал он у себя за спиной.
Обернувшись, он увидел ещё одну проекцию девушки. Или она была настоящей?
— Отдай мясо и проваливай! — приказала она. — Увижу еще раз, что воруешь, отрублю хвосты.
Мальчик, понявший, что бежать ему не стоит, положил рульку на черепицу, не сводя с девушки полных ужаса глаз, а потом пустился прочь, провожаемый взглядом дисперы и множества её проекций, исчезавших одна за одной. Взяв добычу в зубы, она спрыгнула на дорогу и умчалась в противоположную сторону. “Ещё раз увижу, что воруешь…”, — эхом отдавалось в голове мальчика, и теперь почему-то эти слова вызывали смех. Она ведь сама была не лучше, украла и убила, также как и он сам...
******
Когда-то Зирон был другим, Иллария была другой, весь Линар был другим — мир, в котором кипела жизнь. Опасный, неприветливый, полный несправедливости и жестокости, но всё же, цветущий жизнью. Но теперь всё иначе, Великая Катастрофа изменила Линар навсегда. А началось всё со взрыва, столь мощного и необычного, что многие, кто ещё хранил в памяти старые предания, заговорили о Всплеске, прокатившемся по миру тысячелетия назад, когда в неравном бою пала Чёрная Богиня Эрилли, сотворившая Линар вместе со своей сестрой.
Когда в горах, недалеко от северной границы Илларии грянул взрыв, говорят, по миру прокатилась тёмная волна, такая же, как та, что дала начало чудовищным преображениям тысячелетия назад. И если волну, прокатившуюся по Линару пять лет назад, заметили многие, то, что последовало далее до последнего оставалось незамеченным.