Взволнованно дышу, проклиная себя за неоправданное доверие. Пытаюсь вырваться, но мощное тело придавливает меня своей тяжестью, выбивает воздух из лёгких. Дышать тяжело. Мне не хватает кислорода. Жесткая солома царапает и колит нежную кожу. Она уже повсюду - под платьем, в волосах, не сомневаюсь, что обнаружу ее даже в нижнем белье. Единственное, что я не могу понять, почему все эти острые ощущения заводят меня еще больше.
Пытаюсь пинаться, противореча своим мыслям, но он фиксирует мои ноги коленями, сжимает, полностью лишая меня подвижности. Ерзаю под ним, ощущая предательское желание. Вроде пытаюсь вырваться, но его горячее тело, запах, прерывистое дыхание дурманят мой разум.
Это не я! Это все происки демонов, вселившихся в меня… Похотливых, с садомазохистскими наклонностями.
— Мне тяжело, – хриплю с натугам, встречаясь с пристальным взглядом. — И руке больно. Отпусти!
Золото в глазах, словно плавится, огненными капельками стекает по моему лицу, ненадолго задерживается на моих приоткрытых губах и вновь возвращается к моему практически презрительному взгляду. Надеюсь, что он им подавится, с головой окунувшись в мой гнев.
— Ты такая любопытная от природы, или в меру своей глупости? – игнорирует мои мольбы, еще крепче удерживая мои изворотливые руки. Всматривается в мое лицо так, словно пытается прочесть мои мысли, вывернуть их наизнанку, чтобы, наконец, понять, что творится в моей голове. И я надеюсь, что он никогда об этом не узнает.
— Не лезь в это дело. Оно тебе не по зубам, – шепчет у самого ушка, в очередной раз окатывая горячим дыханием и тут же нежно касаясь раненого виска губами.
— Пусти меня! – шепчу со злостью. Я не в восторге от всего этого. Более того, мне не нравится, что он лезет в мою жизнь. Кто дал ему право указывать мне, что я должна делать. — Если не отпустишь, я буду кричать!
— Когда ты, наконец, найдешь желанные неприятности на свою задницу, что будешь делать тогда, А? Тоже угрожать? Пинаться? Умолять, чтобы отпустили? – он не кричит, говорит прерывисто и тихо. Я сопротивляюсь, а это забирает много сил, мешает четко произносить слова в его любимой манере, из-за чего они выходят вместе с рваным дыханием.
Я молчу. Давлюсь мыслями, что мной нагло воспользовались. Подкупили милой улыбкой, и я растаяла, опустила все внутренние щиты, наивно предположив, что он интересуется мной. А Эванс все это время со мной играл. Выведывал, что мне известно. Вот уж действительно глупая! Что я вообще о нем знаю?!
— Ты думаешь, что тебя пожалеют за красивые глаза? – продолжает он, и я застываю совсем переставая дышать и только сейчас начинаю вслушиваться в его слова. — Думаешь, испугаются твоего яростного взгляда? Тебя сломают… в лучшем случае, в худшем - убьют.
— Ну же, Сара, говори… что ты молчишь?
— Я… – со мной явно что-то не так. Я ни черта не понимаю его угроз. Получается лишь улавливать тембр его голоса, отдающийся тяжелой вибрацией в моей груди. Из-за чего внутри меня бушует ярость вперемешку с необъяснимым желанием, мешающие адекватно воспринимать смысл происходящего. Я правда стараюсь, наконец, включить свой мозг, но слышу только отрывки. Кто кого испугается? Кого сломают? Убьют? — Я…
— Эванс… ты что творишь? – возмущённый голос звучит со стороны входа и спасает меня от бессмысленного ответа.
Разрываем зрительный контакт, одновременно устремляем внимание на появившегося человека. Замечаю, как хмурый взгляд пробегается по нам, руки сжимаются в кулаки. Ему отчетливо видно нашу непозволительную близость. Джеймс болезненно морщится, а я игнорирую чувство стыда, радуюсь ему, как ребёнок приходу Санты.
— Не доверяй ему! – вновь шёпот у самого уха и щекочущее дыхание. Суровый тон отрывает меня от спасителя, но мне уже все равно, что он говорит. Я лишь мечтаю поскорей закончить этот бессмысленный каламбур. В голове стучит кровь, а в душе разливается жуткая обида. Хочу домой, поближе к брату и папе. В безопасность, где никто не посмеет меня обидеть.
— Да пошёл ты, Эванс! – яростно стреляю в него взглядом, вырывая руки из слегка ослабевшей хватки, и с силой упираюсь в широкую грудь. — Свали уже с меня!
Мужчина позволяет мне его столкнуть, скатывается в сторону, и я, наконец, чувствую желанную свободу. Жадно хватаю ртом воздух. Чуть не раздавил своим усердием. Не выдерживая бушующей бури внутри меня, со всей дури бью ладонью по его наглому лицу. На щеке тут же проступает алый след моей пощечины, но ему все нипочем, а мою ладонь обдает огнём. Словно не по человеку била, а по каменной глыбе. Ледышке!