Демонстрирую ей бумажный пакет с ароматной выпечкой. Женщина мило улыбается, показывает мне большой палец, «мол, дерзай, дорогая», и тут же переводит взволнованный взгляд на Эванса.
— А документики эти Вам. Там все, что Вы просили, – обращается Одри к нему.
Эванс улыбается ей в ответ, а у меня сердце кровью обливается за бедную женщину. Еще одна наивная глупышка клюнула на уловку «сумматора». Вскоре он проявит себя и отравит своим ядом бедную жертву. Не вынося их любезностей, скрываюсь за дверью. Не хочу лицезреть, как они перекидываются милыми словечками и льстят друг другу.
Ревнуешь?!
— И ничего я не ревну,! – бубню себе под нос, отвечая настойчивому голосу в голове.
— Ты чего такая бледная? Плохо спалось? — Одри пристально осматривает мое лицо, пока я кручусь над приготовлением кофе.
— Ну что ты! Спала, как ангелок.
Не собираюсь никому признаваться, что не могла сомкнуть глаз. Сперва полночи четвертовала несносного Эванса, а после вторую половину жалела, что все получилось именно так, а не иначе. — Душно здесь. Что с кондиционером? Сломался?
— Да, через пару часиков починят. Пока придётся потерпеть.
Весь день проходит в суматохе и под пристальным наблюдением Эванса. В основном он обосновался за рабочим столом и занимался просмотром принесенных мной папок. Вроде бы и не мешал, но я все равно то и дело замечала его косые взгляды. А в итоге поняла – это он издевается. Загружает делами, ни на минуту не оставляет одну, следит за каждым шагом и чуть ли не на пятки мне наступает. Только и слышу: принеси, подай. Нет времени даже присесть. Кофе поглощаю литрами, причём на ходу и в минутные паузы затишья, пока все не начинается по новой.
Несколько раз приезжал папа с агентами. Нервничали, практически громили участок, с места на место перебирали документы, вновь разводили беспорядок, который я старательно весь день наводила, не забывая про первоначальную цель. Кайл уже засыпал меня сообщениями о встрече. Ему не терпится узнать, что я смогла выведать. Но в этом мне не везло. Каждый раз, стоит мне только навострить свои ушки или цепкий взгляд на чем-нибудь интересном, как Эванс с отрешенным видом, словно совсем меня не замечая, щелкает пальцами и бросает какую-нибудь фразочку, наподобие: «Девочка, напомни, как там тебя? Позови шерифа...» или «Эй… маленькая, принеси-ка нам кофейку.», «сшей документы…», «приберись на столе...», «сбегай туда, сам не знаю куда...» …
Ааа!!! Это не может меня не злить. И я злюсь, пыхчу как паровоз и, скрипя зубами, выполняю его "просьбу".
Вот и сейчас стою у большого стола, убираю последствия после очередной пронёсшейся бури под названием «шериф и его приспешники». Собираю разбросанные по столу листы бумаги. Устала, сдалась. Уже даже не пытаюсь вглядываться в то, что у меня лежит перед глазами. Стучу ребром бумаг по столу и зависаю, когда на глаза попадается безумно важный документ. Сердце замирает.
Откуда он здесь? Воровато оглянувшись по сторонам, вчитываюсь в слова, не веря своей удаче:
«Заключение по результатам патологоанатомического вскрытия». Протокол вскрытия номер… женщина двадцати двух лет, Саманта Блэквуд. Дата вскрытия…
Время идёт. Быстро пробегаюсь глазами пропуская ненужное.
Клинический диагноз – отсутствует. Патологический диагноз не важен. Вот оно, заключение по результатам вскрытия. Я уже практически готова лечь на стол, только бы разобрать почерк и понять, что там написано. Неужели нельзя было напечатать на компьютере.
С громким шумом поверх листа падает черная папка, раздувая всё, что вокруг неё. Вскрикиваю, резко выпрямляясь. От неожиданности сердце громыхает где-то в районе горла. Крепко сжимаю плотную стопку листов в руках, жмурюсь, тяжело дышу. Время тянется слишком медленно, пока я пытаюсь прийти в себя.
— Разве можно так пугать, черт Вас дери, Эванс! – сердито отчитываю его, обжигая ненавистным взглядом.
Но предательское сердце падает вниз. Желудок в это время, верней всего, совершил тройной кульбит и повесился на моих кишочках. Иначе как объяснить гнетущее чувство внутри.