1.2.
— Такое не лечат за один сеанс… – заканчивает он.
После его «не лечат» у меня окончательно отпадает желание слушать. Спешно прикрываю дверь, отделяя себя от ещё одного человека решившего, что я больна.
В голове набатом пульсирует кровь, заглушая громкие слова психоаналитика. Еще чуть и этот стук перерастёт в белый шум. Ненавижу его!
Может я и вправду больна, но убедиться в этом я хочу сама, а не со слов каких-то там профессионалов.
Быстрым шагом иду по коридору, стараюсь избегать с интересом обращенные на меня взгляды. Они просачиваются под самые ребра, колют в районе легких. От них всегда перехватывает дыхание. Хочется скрыться, стать невидимой. Чтобы никто не наблюдал мою боль. И я стараюсь от них абстрагироваться.
Руки трясутся, но я упрямо роюсь в сумке, не сбавляя шаг. Из-за долгих поисков меня накрывает паника.
"Ну где же они? Я не могла их забыть…"
Белые стены давят, а стерильная чистота заставляет торопиться. Я уже пролетаю мимо стойки регистрации, когда меня окликает тонкий женский голос:
— Мисс Эванс? Мисс Эванс!
— Да? – услышав не с первого раза, взволнованно оборачиваюсь. Озираюсь по сторонам.
Встретившись быстрым взглядом с миловидной девушкой–регистратором лет двадцати, тут же избегаю зрительного контакта и никак не могу понять, что ей от меня надо.
Её пухлые ненатуральные губы расплываются в любезной улыбке. Заметив мою растерянность, девушка поясняет:
— Мисс Эванс, не смотря на то, что сеанс не закончен, его необходимо оплатить. Простите, но таковы правила.
Её голос звучит размеренно и успокаивающе. Глаза выражают понимание, а мне от этого становится только хуже. Мне кажется, что у меня на лбу большими красными буквами горят слова – побитая жизнью!
— Твою мать! – смущённо тру пальцами вспотевший лоб. Катастрофически не хватает воздуха и каждое слово дается с трудом. — Простите! Совсем забыла…
Извиняясь, возвращаюсь к стойке. Не глядя, выкладываю несколько шелестящих купюр из кошелька и тороплюсь покинуть душное здание. Белые стены слишком сильно напоминают больничные, а в них мне сейчас оказаться хочется меньше всего. Хватит! Проходили! Знаем!
— Мисс Эванс, здесь слишком много … – кричит взволнованная девушка, когда я уже подхожу к двери.
Игнорирую стук её каблуков, наконец пересекая порог данного заведения.
"Много? Что такое много, когда деньги ничего в этой жизни не стоят!"
Покинув трехэтажное здание, направляюсь в сторону центрального парка. Здесь недалеко, пешком метров триста и я скроюсь от любопытных глаз зевак. Не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии.
Иду, низко опустив голову. Рукой тщетно шарю по сумке в поисках необходимого мне лекарства. В ушах уже вовсю фонит и я в любую секунду ожидаю звуковую галлюцинацию.
Нервы сдают. Ещё чуть и начнётся очередной припадок. Не хочу вновь оказаться в больнице. Лицезреть лица бездушных врачей, которые пичкают меня всякой дрянью, от которой становится только хуже, а потом в один голос утверждают, что я душевнобольная и схожу с ума от этого, а вовсе не от их лечения. "Уроды!" А самое главное… не хочу погружаться в беспамятство. Это пугает меня больше всего. Он всегда там! Ждет момента моей слабости...
Найдя ближайшее укромное место в тени большого дуба, падаю на колени. Выворачивая сумку на изнанку, вытряхиваю всё в аккуратно стриженый газон, перебирая содержимое немеющими руками.
— Твою мать, – сдавленно смеюсь в голос. Меня практически накрывает облегчением.
Схватив белый пузырек с иностранной надписью, с трудом откручиваю крышку и высыпаю маленькие красные капсулы на ладонь. Руки трясутся и я отчаянно пытаюсь поймать крошечную таблетку непослушными пальцами, попутно рассыпая остальные.
Внутри, что-то привычно противится этому. Сквозь звонкую рябь в ушах, я уже начинаю слышать мольбы, — Не делай этого! — но на бредовые речи не ведусь.
— Нет! – глухо шепчу и не понимаю, себе ли я это говорю?!
Проглотив спасительную капсулу, обессиленно облокачиваюсь спиной на ствол могучего дерева и прикрываю глаза.