Подойдя к двери из красного дерева, открываю панель блокировки. Ввожу код и, после характерного щелчка открывающейся двери, тяну ручку, погружаясь в свой самый великий страх. Кошмар, преследующий меня по ночам.
4. Глава. Говорят, время лечит!
Двумя щелчками запускаю видео и, на миг, я вновь тону в любимых глазах. Ставлю паузу, чтобы задержать, пылающий зверской яростью, взгляд. Заряжаюсь от него злобой. До немеющих пальцев, сжимаю подлокотник кресла, желая, чтобы под ними оказалась шея хотя бы одного из тех ублюдков. Ненавижу их! И себя ненавижу… за то, что вновь заставляю себя смотреть это видео. Больше года, бесполезно ищу в нём подсказки...
Трясущейся рукой нажимаю "play":
« — Вставай, сука!
Меня отрывают от пола. Волоча за волосы, ставят перед мужем на колени.
Съёмка не качественная, сделана на детский блок, предназначенный для наблюдения за Эммой. Нас, словно намеренно, а может и случайно, выставили в зоне ее обзора. Картинка все время рябит из-за слабого освещения, но я замечаю, как меня пошатывает, ноги с трудом удерживают вес тела, усыпанного кровавыми порезами.
— Хорошая у тебя жена, Крис! Даже жаль такую убивать!
Муж стоит на коленях, с заведёнными за голову руками и, немигающим взглядом, смотрит сквозь меня. Лицо разбито в кровь. На нем точно такие же порезы, как и на мне. Только их в десятки раз больше.
Резко дергается ко мне в желании защитить, когда колени вновь подкашиваются и я оседаю, практически повисаю на собственных волосах, не находя руками опоры. Мощная лапа с силой натягивает волосы, возвращая меня в вертикальное положение. А мне кажется, уже не больно. Я даже не пытаюсь противостоять. Не делаю попыток вцепиться в руку, держащую меня. Возможно, знаю, что за сопротивление получу новый порез.
Одному из садистов нравится играть со своим оружием пыток. В моих кошмарах двухстороннее лезвие с заостренным концом сотни раз умело прокручивается перед глазами. Так не каждый сможет. И, за свою жизнь, мне приходилось столкнуться с таким только однажды.
Вот и сейчас, на видео, перед глазами проносится лезвие клинка, одной стороной упираясь в шею.
— Не рыпайся! Если не хочешь, чтобы я прирезал её прямо сейчас.
— Не трогай. Я всё скажу... — в ответ на это звучит сиплый и невнятный, из-за пореза в углу рта, голос мужа. — Отдам то, что вы ищете!
Его глаза пылают яростью. Крис тяжело дышит, рычит сквозь стиснутые зубы. Его трясет от злости. Лицо устрашающе искривлено.
— Я так не думаю, – усмехается ублюдок, нависший над ним.
Даже сейчас, при просмотре этого момента, моё сердце заходит вскачь. Стараюсь игнорировать привычное предательское чувство, что всё идёт не так. Когда Криса хватают за волосы, запрокидывая голову назад, с моих губ срывается вой, как и на видео. От страха тяжело дышать и, тем более, сохранять спокойствие.
— Сара, – муж, полушёпотом, обращается ко мне.
Его голос звучит так тихо, что мне не сразу удалось разобрать слова:
— Все будет хорошо, малышка! Слышишь? Я все исправлю...
И я верю ему. Смотрю в родные глаза и успокаиваюсь. Но это длится недолго. Слух режут слова:
— Нам больше не нужна твоя помощь, Крис... Ты... Слабое звено!
— Не смотри! – шепчет Любимый. Разрывая со мной зрительный контакт, обреченно прикрывает глаза.
Привычно замираю, ожидая отточенное движение руки. Нож уверенно проходит по открытому горлу и, в этот момент, обзор перекрывает спина третьего. Я не вижу, как умирает мой муж, но мой дикий вой, раздающийся из динамиков, не дает мне в этом усомниться. А когда тело, перекрывающее обзор, смещается в сторону, кадр замирает на силуэте высокого мужчины в чёрной балаклаве с окровавленным тесаком в руке.
Сдерживаю рвущейся из груди животный крик. В истерике давлюсь собственной слюной, с солёным привкусом крови и непролитых слез. Изгрызла губы в кровь, вновь переживая смерть своего любимого, как в первый раз. Чувствую, как болит каждый порез на моём теле, ноет, зудит… Практически, слышу хруст зубов от усилия, с которым желаю вгрызться в глотку этому ублюдку, сыгравшему роль палача.