В одном отделении
1
Им завидовали. Заехав по делу раз, уезжали уже неохотно, часто вспоминали и потом, когда оказывались поблизости, заходили на огонек — рассказать, посоветоваться, поспорить.
А спорили у них часто и яростно. И если даже во время спора входил сам капитан Трайнов, никто не обрывал себя на полуслове, не склонялся ниже над делом, не спешил громче заскрипеть пером.
Седой, низкорослый, щуплый Трайнов и своей внешностью и манерой держать себя с подчиненными мало походил на строгого начальника. В кабинете, где стоял огромный, как бильярд, письменный стол и блестели кожаной обивкой кресла с львиными мордами, он бывал редко. Обычно капитан не спеша, как бы невзначай, заходил к кому-нибудь в комнату, присаживался в уголке и слушал. Послушает-послушает, встанет и молча выйдет.
Как-то раз в прошлом году молодой оперуполномоченный Сафронов, увидев Трайнова, обрадовался:
— Товарищ начальник, тут такое дело…
Сафронов принялся излагать суть поданного заявления. Слушая нового работника, начальник задумчиво кивал головой. После довольно длительного рассказа Сафронов спросил:
— С адресного, может быть, начнем?
— Можно и с адресного, — согласился начальник.
— А может быть, сначала выйти на место?
— Можно и на место…
— А как лучше?
— Лучше? — переспросил капитан. Он посмотрел в лицо Сафронову, присел, сдвинул фуражку на затылок. — Тут надо подумать… С чего?.. — Трайнов закрыл глаза, потер лоб, задумался. — А ты хитрый… — засмеялся он вдруг. — Хочешь, чтоб я за тебя думал? Начинать надо всегда с начала. А где тут начало, это ты, милый, сам ищи. Твоя функция. А не найдешь, не обижайся… — Он пошел из комнаты, но у двери обернулся: — Не знаешь — посоветуйся с Ковалевым.
— Вот как начальник помогает молодым, — жаловался потом Сафронов следователю Яхонтову.
Следователь недавно перевелся из другого отделения. Работать он здесь начал почти одновременно с Сафроновым, и они подружились.
— Чудит старикан. Это он любит. А работать с ним можно, если, конечно, дашь хорошую раскрываемость преступлений. Я убедился — мужик он простецкий.
В первый же день своего появления в отделении Яхонтов обратил внимание на дубовые кресла с львиными мордами в кабинете начальника. Он решил выпросить одно.
— Все равно здесь на них никто не сидит. Для мебели. А у меня стул жесткий. И вообще — у следователя сама обстановка тоже должна действовать. Никак приличного графина не найдешь…
Трайнов внимательно посмотрел на Яхонтова.
— Сидеть решил? Чтоб помягче?.. Не обижайся, это я так, к слову. Ладно, забирай, я сегодня добрый.
А через несколько дней, прослушав один неудачный допрос, начальник подошел к креслу, на котором сидел раздосадованный Яхонтов, потрогал дубовую резьбу и спросил:
— Что, и львиные морды не помогают?
Он увидел настороженный взгляд следователя, усмехнулся про себя и пошел к двери.
Оформив протокол, Яхонтов отправился искать начальника. Нашел он Трайнова у дежурного. Облокотившись о барьер и сбив фуражку на затылок, начальник внушал собаководу:
— Ничего, слазай, слазай с ней на крышу, проверь. Я в твои годы сам с Бобиком по чердакам бегал. Да еще как резво! Не бойся, не упадешь. Хотя если тебя больше выговорок устраивает, тогда, конечно, не лазь…
При собаководе Яхонтов объясняться не стал. Да и нужды, как он увидел потом, никакой в этом не было. Трайнов продолжал относиться к нему так же, как и к другим, даже весьма ценил — Яхонтов умел быстро заканчивать дела. Ни одно дело не возвращалось у него на доследование.
Работа в отделении шла хорошо. И все-таки Трайнов находил повод подтрунивать над подчиненными, пообещать «выговорок». Впрочем, этого «выговорка» он потом так никому и не давал.
Вообще Трайнов удивлял Яхонтова. Он не раз видел, например, как седой дежурный капитан Козырьков спрашивал начальника отделения:
— Ты все задачки решил?
— Все. А ты, как всегда, не успел? Опять двоечка?
— Понимаешь, вчера дочь с мужем приезжала…
Человек преклонного возраста, Трайнов учился в десятом классе вечерней школы. Класс этот организовали в красном уголке, или, как его теперь чаще называли, ленинской комнате, по требованию молодых сотрудников. Трайнову, Козырькову и еще двум их сверстникам, которых капитан тоже заставил поступить в школу, было очень трудно учиться, однако Трайнов учился упрямо, с натугой, не жалея себя. И Яхонтову делалось тошно, когда он в каком-нибудь тихом уголке дальней комнаты натыкался на начальника и видел, как тот грыз карандаш или беззвучно пришептывал над учебником.