Утро ворвалось в мой сон гудками авто, людским гомоном и жуткой головной болью. Я приоткрыла один глаз и тут же зажмурилась: яркое солнце пробивалось сквозь жалюзи. Натянув одеяло на многострадальную больную головушку, я позвала: «Вилька, воды… принеси». Вернее, это мне показалось, что позвала, а на самом деле — так, булькнуло что-то в горле. Тишина. Кто-то вошел в комнату, я высунулась и тут же сунулась обратно — голый мужчина энергично растирал полотенцем мокрую спину. «О-о!», — воскликнула я про себя. Память возвращалась фрагментами. Вот я мчусь на мотоцикле, прижимаясь к кожаной спине, вот мы гуляем по ярко освещенному бульвару, а я смотрю на него идиотскими глазами влюбленной кошки, потом пьем вино где-то в кафе, вернее я пью шампанское, а он курит, смотрит на меня и улыбается. Потом поднимаемся по гулкой чугунной лестнице — кажется, ей не будет конца — вот он подхватывает меня на руки… А потом…не помню, что потом, ничегошеньки…Ужасно! допилась, допрыгалась, докатилась…
Тем временем, мужчина подошел к постели, прервав тем самым борьбу с амнезией, и стянул одеяло с моей головы. «Привет», — я попыталась улыбнуться и сесть, но неудачно. Господи, ну и вид у меня, наверное — тушь размазалась, волосы всклокочены — да уж… И одежда…а где одежда? Скосив глаза, я разглядела на себе белую мужскую футболку. Ну, хоть не голышом, уже легче. «Доброе утро», — прошептала я, почему-то, по-русски. Я опять попыталась приподняться, но тут он прижал меня к подушке и стал всматриваться в мое лицо, пристально и серьезно. Потом убрал руки и спросил: «Сколько тебе лет?». Я покраснела — без косметики и тряпок я и правда выглядела не серьезно.
— Мне уже есть восемнадцать.
— Ну, слава богу, а то уж я испугался…
— Я пить хочу.
— Конечно, я сейчас.
Я посмотрела ему вслед, под гладкой загорелой кожей рельефно перекатывались бицепсы, трицепсы и прочие мышцы. Офигеть! Он вернулся со стаканом, в котором пузырилась прозрачная жидкость.
— Аспирин, — пояснил он.
— Спасибо, — я выпила, откинулась на подушку и закрыла глаза. Как ни странно, в голове прояснилось, и колокольный звон утих. Я села и покрутила головой, проверяя, не вернется ли он опять. Но ничего такого не произошло. Осторожно встав с кровати, я прислушалась — на кухне гремела посуда. Ага, следующий этап — кофе в постель. Где же тут ванная? Как будто услышав мои мысли, он крикнул: «Налево, первая дверь».
Я прошмыгнула в указанном направлении и, первым делом, бросилась к зеркалу. Удивительно, но лицо было, хоть и бледным, но абсолютно чистым. Открыла кран. Звук льющейся воды вызвал новое воспоминание: вчера я принимала душ. На стенке висел махровый халат. Недолго думая, я напялила его и почувствовала себя гораздо увереннее. По кухне разливался кофейный аромат, ночной незнакомец сидел за столом и мастерил огромный бутерброд. Так, понятно — кофе в постель не будет. Увидев меня, он махнул бутербродом:
— Садись завтракать, кофе готов.
Я присела и стала разглядывать своего визави. Тот увлеченно мазал булочку какой-то гадостью, не обращая на меня никакого внимания. Мокрые волосы, откинутые назад, черные и чуть волнистые, открывали большой гладкий лоб. Рельефные губы, тонкий нос с горбинкой. В лице просматривалась легкая асимметрия. Он поднял глаза. Вчера они показались мне карими. Нет, они были не карие, скорее желто-зеленые, какие-то очень хищные глаза, они, наверное, подошли бы какому-нибудь жутко плотоядному зверю в саванне. Очень опасные глаза, с тоской подумала я. Сейчас эти глаза смеялись, в них искрились желтые веселые точки.
— Осмотр закончен? — спросил он и протянул мне бутерброд.
Я вздохнула и сокрушенно покачала головой:
— Удивительно, но я даже не помню, как тебя зовут.
— Ничего удивительного. Это не страшно. Меня зовут Эрик.
Я кивнула и вдруг похолодела — чего еще из того, что было ночью, я не помню? Кофе (невероятно горячий и терпкий) я выпила, съела этот огромный сандвич, и почувствовала себя почти человеком. Почти, потому что, запоздалое раскаяние уже завладело моей душой. Мне было мучительно стыдно: переспать с первым встречным французом, да мало того, еще и не помнить об этом. Так, бежать без оглядки и забыть все как страшный сон. Хотя, сказать честно, уходить мне никуда не хотелось. Чем больше я смотрела на него, тем больше он мне нравился.