От косоприцельных и фланговых пулеметных огней, минометов и артиллерии противника наша пехота несла немалые потери. К тому же противник часто и мощно контратаковал при поддержке бомбардировочной авиации. Особенно сильно наседал он с направления Киевского на правый фланг 317-й дивизии, где наступал 761-й стрелковый полк. Здесь несколько раз пришлось отбивать натиск полутора-двух батальонов автоматчиков противника.
В один из моментов их напор оказался настолько сильным, что создалось критическое положение. Правофланговые подразделения 761-го стрелкового полка начали отходить. Со своего ΗП я немедленно выехал на правый фланг. Где-то на полдороге на нашу машину набросились три «юнкерса». Мы выскочили из «виллиса». Едва я успел прыгнуть в воронку, как страшной силы удар бросил мне на спину огромную массу вздыбленной близким взрывом земли. Я стал задыхаться.
Спас меня мой адъютант старший лейтенант Виктор Ананьев. Пока я отходил от контузии, пока пешком (машину разнесло вдребезги) добирался до командира 317-й стрелковой дивизии, комдив полковник И. Ф. Ромащенко уже принял меры для ликвидации угрозы правому флангу.
К 17 часам стало ясно, что больше продвинуться мы не сможем. Свое соображение я доложил командарму. Он разрешил остановить наступление, и мы принялись закрепляться на достигнутом рубеже. Надо было снова готовить штурм. На мою просьбу об авиационной поддержке наступления А. А. Гречко ответил категорическим отказом: авиации нет. В виду имелись, конечно, бомбардировщики и штурмовики, потому что истребителей наших в воздухе было много. Над Голубой линией шло жесточайшее воздушное сражение за завоевание господства в небе Тамани…
Период с 23 июля но 14 августа 1943 года характеризовался прежде всего боями, которые мы вели силами батальона или полка в целях улучшения своих позиций. Это время памятно еще и тем, что очень многие перенесли здесь малярию. Поймы рек и речушек на Таманском полуострове — это заросли камыша, болотца, сильно увлажненные луговины. Другими словами — всем известные кубанские плавни. Для комарья здесь раздолье. До войны с комарами вели борьбу, уничтожали их, о малярии не было и разговоров. Теперь же, когда гитлеровцы еще удерживали Тамань, насекомые расплодились в бесчисленном множестве. Естественно, много было и малярийных.
Страшная болезнь! В небе солнце, жара до 35 градусов, а человека трясет, как в лютый мороз. Немного отпустит и — снова. Бойцы в траншеях лежали вповалку, глохли от больших доз акрихина. Бывало, что из строя на время выходило до половины личного состава роты.
А из боевого опыта в этот период интересен, пожалуй, один разведпоиск, о котором стоит рассказать.
Как-то в начале августа мне позвонил генерал-лейтенант А. А. Гречко.
— Ты долго, Провалыч, думаешь без «языка» воевать? — спрашивает.
— Пытаюсь достать, пока ничего не получается, товарищ командующий.
А взять пленного было действительно очень трудно. Противник сидел бдительно, беспечности никакой не допускал, и многие разведгруппы, неся потери, возвращались из поиска с пустыми руками.
— Ну вот что. Неделя сроку, а «язык» чтобы был.
Надо искать способ… А что, если выскочить ночью на танке к первой траншее противника, схватить там гитлеровца и быстро назад?
Пять ночей у нас на переднем крае ревели двигателями два трактора — пусть немец попривыкнет к их шуму… На шестую ночь десант из восьми разведчиков 383-й стрелковой на танке лейтенанта Олейника прорвался к переднему краю врага, огнем из автомата уничтожил до полутора десятков фашистов, а двоих спеленал и на броне «валентайна» помчал в свое расположение. Правда, противник быстро сообразил, что к чему, и, осветив наш танк ракетами, открыл по десанту пулеметный огонь. Два разведчика были ранены, один пленный — убит. Но одного «языка» привезли живехонького.
В течение этого же периода, то есть до 14 августа 1943 года, в 16-м стрелковом корпусе проводилось несколько перегруппировок, в результате которых менялся его состав и полоса боевых действий. Ушла из корпуса 20-я горнострелковая дивизия, вернулась 61-я стрелковая. Ушла 317-я, дали 339-ю, которой по-прежнему командовал «спешившийся конник», как называл себя полковник Т. С. Кулаков. Все это надо знать читателю для того, чтобы понять, почему к 14 августа 16-й стрелковый корпус оказался значительно южнее того места в боевом порядке 56-й армии, какое он занял 22 июля.