Оставив здесь Штахановского, я попросил его организовать охрану и разминирование Массандры. Можно для этого взять любой проходящий мимо стрелковый батальон и любую саперную роту. Неужели с Массандрой что-то случилось?
— Дешево вы ее оцениваете, — продолжал между тем Ворошилов, — это — национальное богатство. Это — валюта, которая нам потребуется после войны… Едемте.
Везде уже работали саперы, разминировали подвалы. Взрывчатки туда гитлеровцы заложили больше, чем требовалось, чтобы поднять на воздух все погреба.
— Усильте охрану, — приказал Климент Ефремович, — выделите офицера, который знает «сюрпризы» немецких подрывников.
В это время к городу подходил авангард 16-го стрелкового корпуса — 383-я стрелковая дивизия. Я вызвал генерал-майора В. Я. Горбачева и в присутствии К. Е. Ворошилова поставил задачу соединению: тремя стрелковыми полками организовать охрану и оборону Массандры. На комдива же была возложена и ответственность за ее разминирование. Ворошилову мое решение понравилось.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал он, — теперь мы подошли к делу по-государственному.
Радость, которую все мы испытали, освободив Ялту от немецко-фашистских захватчиков, была омрачена для меня гибелью замечательного человека, командира 244-го танкового полка подполковника Михаила Георгиевича Малышева. Его танк подорвался на минном фугасе.
Малышеву было всего тридцать лет. За короткую свою жизнь он многое успел: окончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина, в 41-м дрался как командир 127-го отдельного танкового батальона под Москвой, на Голубой линии был начальником штаба 63-й танковой бригады, наконец, в Крыму — командир полка. Михаил Георгиевич в совершенстве владел немецким языком. Богатая, одаренная натура!
И вот нет Михаила Малышева… Командование 244-м танковым полком принял майор Ф. С. Пронин.
Прежде чем продолжать наступление, мы произвели перегруппировку сил. Командарм подчинил мне 227-ю дивизию. Два ее стрелковых и артиллерийский полки совершали марш из Симферополя в Бахчисарай. Но 570-й стрелковый подполковника В. А. Александрова и 72-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион находились под рукой, и я назначил их в подвижный отряд корпуса. В этот же отряд снова вошли 244-й танковый полк с 1-м батальоном 1133-го стрелкового полка в качестве десанта, а также 29-й истребительно-противотанковый, 257-й зенитный и 900-й артиллерийские полки. Надо иметь в виду, что после овладения перевалом Байдарские Ворота в корпусной подвижный отряд вольются еще и подразделения 128-й гвардейской горнострелковой дивизии, которые приведет ее командир генерал-майор М. И. Колдубов, то есть 16-й стрелковый корпус после Ялты стал обладать значительными подвижными силами.
Говоря о перегруппировке, необходимо подчеркнуть, что в авангарде главных сил у нас теперь шла 255-я морская стрелковая бригада. Моряки сами попросили об этом. «Севастополь — гордость флота, — сказали их делегаты, — и мы имеем преимущественное право первыми войти в него…»
На некоторое время, когда войска уже пошли к Байдарам, я остался в Ялте. Надо было помочь местным товарищам в организации нормальной жизни. А работы у них было куда как много. Гитлеровцы, уходя из города, сильно разрушили его. Местами, когда пробирался через горы развалин, казалось, что Ялты уже не существует. Сожжены гостиницы «Интурист» и «Ореанда», взорван морской вокзал, уничтожен порт. Перестал существовать прибрежный парк — гордость ялтинцев. От пальм, так украшавших набережную и весь город, остались одни обгорелые пни.
Среди сохранившихся зданий много таких, на которых остались знаки «СС». Еще бы! В Ялту на морские купания приезжали фрау нацистских бонз. И это — когда шла война! Геринг заявил как-то, что «немцы отшлифуют крымскую жемчужину». «Отшлифовали» — до развалин.
Поразбойничал враг и в окрестностях Ялты. Фашисты вырубили большие площади крымских лесов. ˂…˃ редчайшие породы деревьев в Никитском ботаническом саду были пущены под топор. Разграблены бесценные коллекции произведений искусства в дворцах крымских здравниц (Манштейн собственноручно отбирал для себя картины и скульптуры из Ливадийского дворца, из Симферопольского музея). В Воронцовском дворце, что в Алупке, была уничтожена вся богатейшая библиотека. Солдатня Антонеску в корпусах Артека, где до войны жило счастливое пионерское детство нашей страны, кощунственно устроила конюшни.