Был он уже в возрасте (мне тогда не исполнилось еще и тридцати пяти, а Николай Михайлович казался старше на 10―12 лет), и я не знал, как удовлетворить эту неожиданную просьбу.
— Тогда куда же вас?
— А на батальон, товарищ полковник, — ответил Гоголев, неимоверно окая. — Справлюсь…
Разговорились. Оказывается, оканье — это с Вологодщины. Там Гоголев родился в 1895 году, там и вырос, пока не мобилизовали в царскую армию. Германская война, революция, гражданская…
— Так что немца я немного знаю, товарищ полковник. Да и теперь уж пришлось с ним потягаться маленько.
«Маленько» — это командование Каменец-Подольским истребительным батальоном с первых часов войны и до конца июля. Потом ранение, госпиталь, и вот — к нам в дивизию.
Так и стал капитан Н. М. Гоголев командиром 3-го батальона 696-го стрелкового полка.
Врачи долго боролись за жизнь этого славного человека. Но многочисленные проникающие ранения грудной клетки и живота не оставляли никаких надежд. Николай Михайлович умер. Его похоронили в Красном Луче. А вот сообщить о гибели капитана мы никому не сумели. Жена комбата, Нина Константиновна, не успела эвакуироваться из Каменец-Подольска и находилась на оккупированной врагом территории. Может, кто-нибудь из близких Николая Михайловича прочитает эти строки, и уверен, хоть и через столько лет, к ним придет законное чувство гордости за этого истинного советского патриота, отдавшего жизнь за счастье народа.
Невозможно перечислить здесь всех, кто отличился при ликвидации плацдарма у Яновки. Поэтому ограничусь лишь именами двух отважных девушек. Санинструктор 4-й роты 696-го стрелкового полка Вера Подкуйко. Она вынесла с поля боя 19 бойцов, получивших ранения. Вера была представлена к награждению медалью «За отвагу».
Еще одна Вера — Лебедка. Она была из тех молодых женщин, которые пристали к дивизии при отходе из Сталино. Пристали потому, что, во-первых, не желали оставаться в оккупации, а во-вторых, их мужья воевали в рядах нашей 383-й стрелковой. Так и у нее: если «сам» в связистах, то и она связь освоит. И ведь освоила! Если на коммутаторе дежурит Вера, она и командира полка, и любого из комбатов достанет хоть из-под земли и обязательно соединит тебя с ним по телефону.
При наступлении на Яновку оборвалась связь с 2-м батальоном 696-го стрелкового полка. Несмотря на интенсивный артиллерийско-минометный и пулеметный огонь со стороны противника, отважная женщина поползла устранять разрыв полевого кабеля. Она нашла этот разрыв, но тут же была ранена. Превозмогая боль, Вера соединила концы разорванного провода и потеряла сознание…
В рядах родной 383-й стрелковой дивизии В. С. Лебедка дошла до фашистского логова. К медали «За боевые заслуги», полученной после взятия нами Яновки и Княгиневки, прибавились и другие боевые награды, в том числе и орден Красной Звезды.
А княгиневский плацдарм мы очистили 29 декабря. Командир 198-й немецкой пехотной дивизии генерал Бёмэ в связи с нашими атаками на Грибовку и Яновку был вынужден не только перегруппировать свои силы, но и бросить туда все свои резервы. Мы воспользовались этим и в ночь с 28 на 29 декабря снова нанесли сходящиеся удары двумя батальонами 691-го стрелкового полка под основание плацдарма, вдоль Миуса. На этот раз взаимодействие было четким, и майор И. Е. Чистов, командир 691-го, заставил гитлеровцев поспешно отойти на правый берег реки в направлении Андреевки и Веселого. Настолько поспешно, что противник не сумел даже вынести с плацдарма трупы своих солдат и офицеров, что в 1941 году случалось с ним весьма редко. Этих трупов было более полутора сотен.
И в Грибовке, и в Яновке, и в Княгиневке бросилось в глаза огромное количество бутылок из-под шнапса. Но сколько ни оглушай сознание шнапсом, приходят минуты отрезвления, и тогда даже закоренелому убийце лезли в голову вот такие мысли: «Людей становится все меньше… Кто из этой России выберется целым, тот действительно может считать себя счастливым». Это строки из недописанного письма ефрейтора. Он все же надеялся выбраться. Не удалось. Так и остался на Миусе.
В этих трех освобожденных поселках мы еще отчетливее осознали, что такое фашизм. Объяснили местные жители, которые не успели уйти на восток. Оккупанты отобрали у них одежду, обувь, побили всю птицу, порезали мелкий скот, не оставили ни зернышка хлеба. Старики и дети были обречены на голодную смерть, женщин насиловали, угоняли в рабство.
Слушая рассказы жителей Княгиневки, Яновки и Грибовки о зверствах фашистских оккупантов, слушая надрывный плач детей, оставшихся без матери и отца, многие наши бойцы, командиры и политработники всякий раз переносились мыслями к своим семьям, которые тоже могли стать жертвами фашистов в оккупированных Сталино, Макеевке, Горловке, Енакиево и других городах и поселках Донбасса. В политотдел посыпались запросы: «А как там, в Сталино? А как там, в Курашовке?»