Суворов также не был в восторге от того, что я подверг сомнению его абсолютный авторитет в войсках. Однако, генерал-фельдмаршал был обязан сам одёрнуть французского павлина. Если разобраться в ситуации, то наш император и вовсе отказывается сейчас признавать Наполеона равным себе. Потому и разные выскочки типа маршала Мюрата не должны признаваться равными в чинах с российскими. А вообще, они оккупанты, агрессоры, предатели. Если бы абсолютно всё решал лично я, то приказал бы не вступать ни в какие переговоры с врагом, пока он топчет земли Российской империи. Ну а военачальников строго судить, вплоть до лишения головы, пусть и самым гуманным образом — на гильотине.
— Ваше высокопревосходительство, разрешите отбыть в расположение моей дивизии! — нарочито по-уставному обратился я к Суворову.
— Разрешаю! — чётко, но с растерянными глазами, сказал Суворов.
Получилась даже какая-то небольшая ссора с Александром Васильевичем. А всё потому, что мой статус до конца не определен. Вроде бы император предал меня опале, но одновременно я всё ещё канцлер и даже никто не был назначен исполняющим обязанности Председателя Комитета Министров, официально я всё ещё им являюсь. Так что мне даже по статусу никак нельзя терпеть будь-какие в свою сторону выпады, если только не от императора.
Я спешно собрался, и со своим пока немногочисленным отрядом отправился в расположение отдельной дивизии.
— Как же я рад видеть тебя, мой друг! — я обнял командира персидского отряда Нурали Зиад Оглы.
— И я рад тебе, мой друг, — чуть растеряно отвечал мне перс.
С Нурали мы ещё успели повоевать в северной Италии, поэтому на что способны его войны, я прекрасно знал. И сейчас персы отправили на помощь России тысячу своих лучших нукеров. Правда было и русское алаверды, так как мы послали персам егерский полк. Своего рода такой обмен — это еще одна демонстрация дружбы. Хотя, это следует учитывать, в Иране уже начинают подымать головы противники засилья России в регионе. Есть и реваншисты, жаждущие отвоевать у нас территории. Но, это ничего. Когда страна стоит перед опасностью, нередко просыпаются противники власти.
— Карп, а собери-ка Военный Совет! — выкрикнул я своему уже старому, причем во всех смыслах, другу.
Я смотрел на собравшихся на совещание людей и мне хотелось засмеяться. Такого контраста и пестроты в одеждах, лицах, было бы сложно представить. Калмыки, казаки, вчерашние мужики, нынешние стрелки, русские солдаты, и невообразимое количество представителей кавказских народов: грузины, аварцы, дагестанцы… Казалось, что дивизия собрана по принципу: «На тебе Боже, что мне не гоже».
Однако, руководитель, или командир, тем хорош, что может из имеющегося материала, личного состава, сделать работающий коллектив. У каждого свои преимущества, как и недостатки, все нужно учитывать, и готовить операции таким образом, чтобы недостатки становились преимуществом.
— Кого-то я знаю, с кем-то познакомимся. Первое правило: я всегда прав. Кто с этим не согласен, может отправляться прочь. И я потребую клятв на священных книгах. И предупреждаю, — я посмотрел на представителей кавказских горцев. — Не получится кафира, то есть неверного, обмануть, со мной прибыл мулла, ему и будете клясться. Если предадите и тогда, то будут вырезаны рода предателей, слово даю.
Я обвел присутствующих взглядом. Дети Кавказа меня поняли, это для них норма. А вот армейские офицеры выпучили глаза.
— Кто хочет оставаться благородным, то я не держу. Мы будем жестко вырезать армию Антихриста. И головы резать и развешивать на деревьях, — сказал я и выдержал паузу.
Никто не ушел. И дело не только в том, что вобравшиеся согласны с моими принципами ведения войны. Тут многие либо меня знают, либо привыкшие к жестокости на войне. Многие знают, что служба у меня — это прямой путь и на верх, это деньги. А вот уйти… Ну кто же уходит от самого канцлера графа Сперанского.
— Нам нужно сделать такое, чтобы все содрогнулись: и сам Александр Васильевич, ну и Наполеон, — говорил я. — Есть предложения?
Все молчали. Русский язык понимали, но что сказать, не знали.
— Бить француза, как уже били раньше? — спросил Аркадий Александрович Суворов.
— Лучше, чем раньше, — сказал я.
Для генерал-фельдмаршала было бы сюрпризом увидеть своего сына тут, в расположении моей дивизии. Аркадий проходил обучение в Надеждовской военной школе, а весь старший класс, моей волей, был отправлен на войну. Мы постараемся беречь ребят. Но не бывает хорошего, при этом невоюющего, воина. Пусть слегка хлебнут по чутким руководством и даже опекой, войны, чтобы вернуться через пару месяцев в классы и уже с большим пониманием воспринимать всю науку воинскую.