Дункан посмотрел на нее и покачал головой:
– Я не могу. Не хочу лишать твоих детей их будущего. Я не желаю видеть, как твой сын…
– Он не сын Френсиса! – выпалила Джинни. Слова вырвались наружу, и теперь их уже не взять обратно.
В комнате повисла мертвая тишина. Дункан не шевельнулся. Глаза его почернели, как уголь, и смотрели с такой настойчивостью, какой Джинни еще ни разу не видела.
– Что ты сказала?!
Перемена произошла мгновенно. Голос звучал так жестко, что Джинни его не узнавала. В ее груди отчаянно затрепыхалась паника. Она знала, что эта минута неизбежна, но от этого ей не стало легче. Она доверяет ему. Он поймет. Он поступит правильно.
Дункан схватил ее за руку и голую вытащил из постели, сжимая пальцы изо всех сил. Ей казалось, что на ней наручники.
– Повтори, что ты сказала! – приказал Дункан. Она вздернула подбородок, собираясь с духом.
– Дугалл – твой сын.
Дункан смотрел на нее так, будто она, снова в него выстрелила. Пальцы впивались в руку.
– Ты мне врала! Как ты могла скрыть такое от меня?! Его гневные глаза обвиняли, и это потрясло Джинни до глубины души. Он смотрел на нее так, будто вообще ее не знал. Так он смотрел на нее десять лет назад, когда пробрался в ее комнату и обвинил в предательстве.
И этот взгляд лишил ее последних капель самообладания. Как он смеет вести себя так, будто это Джинни поступила с ним подло? Она сделала все, что могла – при сложившихся обстоятельствах. И все это было сделано ради ее ребенка – их ребенка!
Джинни вырвала руку и оттолкнула Дункана от себя.
– Это ты нас бросил, Дункан. Ты бросил меня одну, беременную. – Его голова дернулась, словно Джинни его ударила, но ей было наплевать. Он хотел правды? Он ее услышит. – Я проглотила свою гордость после того, как ты столь жестоко обвинил меня в предательстве, и помчалась в замок Каслсуин, чтобы сказать тебе, что жду твоего ребенка. И узнала, что ты уже уехал. И что я должна была делать? – Ее голос дрожал. – Я была в ужасе от того, что произойдет, если кто-нибудь узнает. Не могла даже подумать о скандале, который из-за моей ошибки обрушится на голову невинного ребенка. Я-то знала, каково ему будет. И не сомневаюсь, ты тоже. – Дункан вздрогнул, но Джинни уже было все равно. – Поэтому, когда Френсис Гордон сделал мне предложение, я поступила так, как должна была. И не смей меня осуждать!
Дункан прищурился.
– Ты и его обманула!
Дункан не желал ничего слышать про святого Френсиса Гордона – человека, вырастившего его сына! Ее признания ранили глубоко и больно. «Мой сын!» Как она посмела скрыть от него это? Он убедил себя, что нужно ей верить, а она все это время ему врала!
А ведь он чувствовал, что это его мальчик, но предпочел поверить этой лживой женщине. Болван!
– Как ты это сделала? – спросил Дункан с каменным лицом. – Как скрыла его рождение?
Джинни устало опустилась на край кровати. Похоже, страстная вспышка опустошила ее.
– После сражения Хантли и большинство высокопоставленных членов клана были изгнаны из страны. Френсис не поехал вместе с остальными на континент. Мы с ним отправились в один из отдаленных замков Гордонов далеко на севере, взяли с собой лишь несколько доверенных слуг и прожили там два года. Никому и в голову не пришло сомневаться в отцовстве Френсиса. – Она помолчала. – Думаю, отец подозревал, но он никогда не говорил об этом.
– Ты ловко все устроила! Гордон украл моего сына, и никто даже вопросов ему не задавал!
Щеки Джинни вспыхнули.
– Он дал твоему сыну все то, чего ты лишил его, бросив нас!
Дункан понимал, что в ее словах есть доля правды, но ему не было от этого легче. Он пришел в такое бешенство, что не доверял себе и боялся провести с ней лишнюю минуту – он мог сказать что-нибудь такое, о чем потом будет сожалеть всю жизнь. О чем они оба будут сожалеть.
– Теперь все изменится. Джинни побледнела.
– Что ты имеешь в виду?
Дункан решительно посмотрел ей в глаза.
– А ты как думаешь? Я намерен предъявить права на сына.
– Я тебе этого не позволю.
Дункан расхохотался и ответил ей ее собственными ело вами:
– И как ты собираешься мне помешать?
Джинни вцепилась в него, одной рукой удерживая на груди одеяло, а другой держа его за руку.
– Ты не посмеешь! Разве непонятно? Ты погубишь все, что я для него сделала!
Дункан замер. Ее слова больно ударили его, а правда оказалась горше, чем желчь. Если он объявит, что это его сын, то превратит его в незаконнорожденного – сделает с ним то, что мучило его самого всю жизнь. Причем не просто в незаконнорожденного. Мальчик станет внебрачным сыном преступника. А если он промолчит, то позволит своему сыну носить имя другого человека и унаследовать земли и имущество, которые ему не принадлежат.
Взгляд Дункана пылал. Он смотрел на женщину, которую лишь час назад держал в объятиях, с которой занимался любовью. Которую, как ему казалось, он любил. Если бы она специально придумывала, как причинить ему боль, то не смогла бы отыскать более мучительный способ.
«Это мой сын. Я хочу, чтобы он жил со мной!»
Дункан не стал одеваться до конца, просто сгреб в охапку свои вещи и оружие и шагнул к двери.
– Погоди! Куда ты?
Он почувствовал страх в голосе Джинни, но его это не тронуло. Он услышал, как она вскочила у него за спиной, но не стал поворачиваться – слишком тяжело на нее сейчас смотреть.
– Куда-нибудь подальше отсюда! – бросил Дункан тусклым голосом и прежде, чем она успела ответить, вышел, изо всех сил хлопнув дверью.
Глава 22
Джинни долго смотрела на дверь, уверенная, что он вот-вот возвратится. Ему нужно время все обдумать, но потом он поймет, что у нее не было выбора.
Но он так рассердился. Непонятно даже, слышал ли он ее объяснения.
Она так долго оберегала Дугалла, думая только о том, чтобы избавить его от жизни с клеймом незаконнорожденного. Но делая это, она лишала сына возможности иметь отца.
Разве не сама она когда-то сказала Дункану, что главное в человеке не происхождение, а поступки? Верила ли она в то, что говорила, или это были всего лишь слова?
Мысль о боли, которую это причинит сыну, ужасала Джинни, но Дугалл сильный мальчик, и с их помощью он переживет эту бурю. Джинни никогда не забудет того, что сделал для нее Френсис, но она не имеет права лишать Дугалла возможности узнать своего настоящего отца.
И она скажет все это Дункану, если только он вернется. Через час рассветет, и уж к этому времени он наверняка придет.
Он не бросит ее опять… или бросит?
Стук в дверь ее испугал. Сердце подскочило. Джинни выпрыгнула из кресла, кинулась к двери и рывком распахнула ее.
– Дун… – слово замерло на устах. Это вовсе не он, а всего лишь дочь хозяина гостиницы с подносом, полным еды. Вспыхнувшая было надежда рухнула. Перед ней стояла девушка лет семнадцати, с темными волосами и приятным круглым лицом. Очевидно, она не только разносила еду и эль в общей комнате внизу, но и работала в гостинице горничной.
– Я не слишком рано, миледи? – Джинни увидела, что лицо ее озабочено. – Я могу прийти попозже. Просто я услышала ваши шаги и подумала, что вы не откажетесь подкрепиться.
– Спасибо, – ответила Джинни, открывая дверь пошире и впуская девушку в комнату. От миски с говяжьей похлебкой исходил вкусный пар, рядом на подносе лежал свежий хлеб, но есть ей не хотелось. – Я подумала, что это стучится мой охранник.
Девушка покачала головой:
– Они еще спят после эля моей матушки – там, внизу у камина. Кроме главного – высокого черноволосого мужчины. – Девушка обеспокоенно посмотрела на Джинни. – Он недавно уехал.
Уехал? Джинни попыталась проглотить вставший в горле комок.