Он взял у Щербакова кисть, осторожно и быстро погрузил в котелок, полный глянцевой черни. Ловко, с одинаковым нажимом, наложил на непокрашенный участок борта несколько слившихся одна с другой полос.
- Так кладите, чтобы второго слоя не потребовалось. Знаете, чем красите? Каменноугольным лаком - его нам прямым курсом с Кузбасса привозят, почитай через весь Союз. Народное имущество разбазаривать нельзя.
Он отдал кисть Щербакову.
- Краску растирать крепче нужно! Кисти, так сказать, не жалеть… Трудитесь, как всегда, на «отлично»!
Он перешел к Мосину, работавшему у другого борта баржи.
Матрос вяло счищал старую, облупившуюся краску, бугристые наслоения ракушек и морской соли, въевшиеся в днище.
- А вы, Мосин, не жалейте скребка, его и поточить недолго, - сказал Агеев. - Иная ракушка так вцепится в киль… Плохо отчистите металл - краска не будет ложиться.
- А что ей ложиться! - Матрос опустил скребок, сердито смахнул заливавший глаза пот. - Куда нам эта старая калоша! Вот уж точно - выкрасить да выбросить. А тут корпи над ней!
- Во-первых, встаньте, как положено, матрос Мосин, когда отвечаете старшим по званию! - строго сказал мичман. Мосин подтянулся. Несколько секунд Агеев не сводил с него укоризненного взгляда. - Выкрасить да выбросить! Мастак вы, похоже, казенным добром бросаться! - Он взял скребок, плавными, размашистыми движениями стал очищать металл. - Верно, баржа эта, старушка, хорошо послужила! - почти с нежностью, как о живом, хорошем человеке, сказал мичман. - Но поплавает еще не один год, если не будем ее за старую калошу считать. Не ожидал я от вас, Мосин, такого разговора!
Скребок летал под рукой главного боцмана как птица.
- Конечно, подремонтировать эти баржи следует - раны войны залечить. В таком виде их только и можно что камнями набить, якорь-цепи к ним принайтовить и затопить как вечные якоря. А все же подумайте, зачем красим их, как заправские корабли?
- Перед Европой покрасоваться, что ли, хотим? - буркнул Мосин. - Будем в чужие порты заходить, нехорошо, что на борту ржавые развальнюги. - Он протянул руку к скребку. - Да уж дайте, товарищ главный боцман, докончить.
Но главный боцман не отдавал скребка.
- Для себя это делаем, не для Европы, пойми! Русский человек во всем порядок любит. А вы матрос боцманской команды, хозяин корабля. Вас тоска должна грызть, если каждая задрайка не блестит на борту. Образцовый корабль - вот в чем сейчас ваша матросская слава.
Он отдал наконец Мосину скребок, с минуту наблюдал, как тот принялся с новой энергией за работу. Потом снова подошел к Щербакову.
- Ну, вот и лучше у вас пошло!
Щербаков вспыхнул от удовольствия. Все знали, как скуп на похвалы мичман Агеев.
Сергей Никитич вновь пересек палубу, пристрастным взглядом озирая свое хозяйство. Скоро - в море. Ничего не должно быть упущено перед таким серьезным походом.
На черном борту второй, уже окрашенной заново баржи, поджав под себя ноги, сидел водолаз Коркин. Он был в одних трусах. В руках Коркин держал медный, глазастый, похожий на отрубленную гигантскую голову шлем, протирал сухой ветошью стекло.
- Отдохнуть бы пора, товарищ мичман. После обеда не отдыхали нынче. В кубрике у нас прохладно.
- В плавании отдохнем, - сказал Сергей Никитич.
Молодой водолаз Пушков ремонтировал порванную водолазную рубаху. Костюм из толстой зеленоватой резины лежал, свесив через борт одну из перчаток.
Вчера, спускаясь под воду, Пушков порвал рубаху о выступающий острый край докового понтона. В скафандр просочилась вода. Пушков растерялся, задергал шланг-сигнал. Водолаз-инструктор Костиков вовремя пришел ему на помощь, вода так и не проникла в шлем. Сейчас Костиков возился на стапель-палубе дока - проверял работу недавно доставленной для экспедиции помпы.
- Там книжечка у вас интересная на рундуке, товарищ мичман, - крикнул Коркин. - Почитать взять не разрешите?
- Не могу, - отрывисто сказал Агеев. - В библиотеке ледокола возьмите - не сегодня-завтра менять эту книгу буду…
Он зашагал дальше - туда, где под руководством Ромашкина матросы обносили вокруг кнехта очередной, тяжело грохочущий трос.
Хорошо, чисто работает Ромашкин, славный из него получится боцман… Все на месте, нормально заканчивается подготовка к походу…
И все же что-то казалось несделанным, незавершенным. Агеев остановился у борта, провел рукой по лицу.
Какое-то неясное беспокойство не покидало душу. Старался разобраться в причинах этого беспокойства и вдруг понял - сегодня не мог повидаться с ней, обменять прочитанную книгу. «Неужели из-за этого душа не на месте?» - усмехнулся боцман.