- Какого человека?
- Того, что меня кружкой ударил.
Андросов выжидательно молчал.
- Я его на пирсе видел, около ледокола. Он тогда к самому борту подошел, подмигивал, словно кого-то с «Прончищева» вызывал. Сперва я подумал - он Тихону Матвеевичу, стармеху нашему, мигает. Мичман Агеев это дело опроверг. Сказал, это, может быть, какой-нибудь норвег на Танечку нашу засмотрелся. Я Ракитиной это в шутку и передал.
- Ну, а Ракитина что? - спросил рассеянно Андросов.
- С чего-то рассердилась на меня, расплакалась, разобиделась. Я ее еле успокоил, прощенья просил…
- А наружность этого человека можете описать?
Фролов молчал, думал. Андросов крепче сжал его руку.
- Ну-ка, Дмитрий Иванович, вы же сигнальщик, корабельный глаз, да и в разведке работали немного. Можете описать этого субъекта, который к кораблю подходил?
- Стараюсь… - Фролов мучительно соображал. - Лицом как будто даже приятный, черты правильные, все на месте. Волосы? Какие-то светловатые, а скорее темные, шляпой они были прикрыты… Крепкий парень. Пожалуй, повыше среднего роста, а не высокий… Вот как тот, что в баре меня ударил… Хочу описать, а все расплывается…
Он замолчал, поднял недоуменно брови, бледно улыбнулся:
- Это, называется, описал! Не за что зацепиться.
- Нет, вы хорошо описали его, Фролов, - сказал Андросов. - Вы очень правильно его описали.
- Неужто знаете, кто таков? - раненый чуть было не сел на койке.
Андросов встал, будто не слышал вопроса.
- Вы хорошо описали его, Дмитрий Иванович… Ну, вот что - лежите, поправляйтесь, не мучайте себя ничем. Повторяю, радуйтесь, что отделались так легко. Все высказали, что хотели сказать?
Фролов кивнул.
- В таком случае приказываю срочно поправляться.
- Есть, срочно поправляться. Голова у меня крепкая, военной закалки. Ни одному фашисту ее не пробить.
Когда Андросов вернулся в салон, обед уже подходил к концу. Таня поставила перед ним тарелку с борщом. Сливин и Курнаков доедали компот.
Олсен, о чем-то задумавшись, медленно разрезал на части на славу поджаренный бифштекс.
- Ну, что наш больной? - спросил Сливин.
- Дело идет на поправку…
С удовольствием, медленно Андросов ел борщ.
- Сообщил вам что-нибудь новое о бергенском скандале?
- Нет, ничего нового не сообщил. Его волновало, что русских моряков могли объявить зачинщиками драки. Я его успокоил. - Андросов перешел с русского языка на английский. - Думаю, и товарищ Олсен подтвердит, что уличные драки - обычное дело в портах, куда приходят американские моряки. Что вызывающее поведение этих новых оккупантов все чаще ведет за собой протест населения европейских портов. Что вы скажете на это, товарищ Олсен?
- О-о, я? - лоцман вскинул голову, как будто проснувшись.
Андросов повторил свой вопрос.
- Да, к сожалению, я могу это подтвердить. Пьяные скандалы, безработица, неуверенность в завтрашнем дне - вот что принесли нам послевоенные годы. - Олсен снова впал в глубокую задумчивость.
Сливин доел компот, вытер губы салфеткой, встал из-за стола. Вместе с ним поднялся Курнаков. Мерно покачивалась палуба салона. На медном ободе иллюминатора плавилось солнце, яркий световой зайчик запрыгал на скатерти стола.
Андросов и Олсен остались в салоне вдвоем. Андросов ел неторопливо второе. Олсен положил вилку и нож, вскинул свои светло-синие глаза.
- Я хочу думать, товарищ, что вы считаете меня другом советских моряков?
- Да, товарищ Олсен, я считаю вас нашим другом.
- Как друг советских моряков, я должен сказать вам одну вещь, сделать признание.
Андросов тоже положил нож и вилку, ждал.
- Если вы сочтете возможным иметь со мной разговор, так сказать, с глазу на глаз… - продолжал лоцман.
- Конечно, товарищ Олсен. - Андросов позвонил, вошла Таня. - Вот что, Татьяна Петровна, будьте любезны, закажите нам на камбузе хороший кофе. А по дороге прошу вас зайти проведать Фролова. - Таня улыбнулась, с готовностью вышла. - Слушаю вас, товарищ Олсен.
Как бы собираясь с мыслями, лоцман крутил столовый нож. Поджал в нерешительности губы. Положил нож, провел рукой по волосам.
- Я королевский лоцман, я вожу суда в наших водах уже двадцать лет. Но случай, о котором хочу вам рассказать, произошел со мной впервые.
Он снова замялся, чуть покраснели его сухие морщинистые щеки.
- Коротко говоря, накануне отплытия из Бергена меня вызвал к себе мой начальник, сделал мне заманчивое предложение. Он сказал, что ему уже давно не нравится мой вид, что он наконец получил возможность сделать мне небольшой подарок: предоставить отпуск для поправки здоровья. Я поблагодарил его. Я давно хотел отдохнуть и полечиться. Но мой начальник сказал, что я имею возможность начать отдых сейчас же. Это понравилось мне гораздо меньше.