Выбрать главу

— Ну, вы, — Жереба Блазень, старший среди снеж-норосских ведаров, подкрался неслышной барсьей поступью и теперь смотрел на обоих, уперев руки в бока. — Такое дело надо не квасом-сбитнем отмечать, а медом стоялым. Вот сейчас очухаетесь, и все пойдем в корчменную, отметим успех наш. Всех зову!

Остальные, бывшие в Ведуше Красного Яра, при этих словах приветственно загомонили, лишь кто-то грустно произнес:

— Не могу я — у брата старшенький сегодня по первинам чрез огонь прошел. Брат пир собирает…

…Барятинский шагал вместе со всеми в радостной и ликующей толпе. Слава Перуну, еще одну тайну у природы взяли и не заплатили за нее рудой. Теперь можно и в стольный град, в самую Братиславу ехать, хвастать достигнутым. Старый ведар Каспарянц шел в толпе своих молодых соратников, отпустив домой служебный самобег. Любит Каспарянц мед — еще бы, у них-то, в Урарту, вином стоялым празднуют. Таким и упиться недолго…

Он слушал восхищенный щебет висевшей у него на руке Олеси и прикидывал, что водимая из нее будет — лучше не надо. Вот соберет к лету вено, да и сыграют свадебку.

Но в голове билась еще одна мысль, вот уже день, почитай, свербела. Не выдержав, он поднял шуйцу, призывая внимание:

— Братие, сестрие, ради светлого Перуна, скажите: что есть «Брэдбери»?

Услышав незнакомое слово, ведары росских земель удивленно переглянулись…

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
2005 ГОД. ЗАЧАТИЕ

Они уже не помнили, кому первому пришла в голову эта светлая идея. Тот день, а вернее, та ночь, когда из автоклава был извлечен настоящий, живой котенок, созданный из клеточного материала кошки, пошедшей на чучело в зоомагазине, вообще осталась в их памяти какими-то кусками. Они так долго хлопали друг друга по спинам, что чуть было не подрались. Два молодых ученых-биолога из тех, что именуются «подающими большие надежды», Ивлев и Пржевальский, закадычные друзья еще с института, резвились как малые дети. Новорожденного котенка теребили и тормошили до тех пор, пока едва только не угробили. А потом наступила релаксация. Они курили: Ивлев — откинувшись на спинку стула и закинув ноги на стол, Пржевальский — валяясь на кушетке и сыпя пеплом на пол.

— Слушай, Серега, а ведь теперь надо бы и на человеке попробовать, — задумчиво сказал Ивлев.

— Ага, — согласился Пржевальский, пуская колечки дыма, — вот я ща помру от переизбытка чувств, а ты, Саня, меня воскресишь и вырастишь.

— Да нет, я серьезно. Представляешь: взять покойника и проверить — тот же человек вырастет или нет. По дрозофилам сходится, по позвоночным — тоже, а по приматам?

— Ага, — снова согласился Пржевальский, — а для чистоты эксперимента возьмем Чикатилу. По нему сразу видно будет — маньяк или нет. В смысле, удалось или нет.

— Нет, давай лучше мою бабушку возьмем: я ее хорошо помню.

— И в детстве тоже?

— А кого тогда?

— Наполеона. У него вся жизнь только что не по минутам расписана. Сравнивай — не хочу.

Ивлев задумался, а потом сказал, что французы Наполеона не дадут. Хотя, конечно, нужно-то всего полграмма ткани, но дело это сложное. Пржевальский, заинтересовавшись, предложил связаться с коллегами, обслуживающими мавзолей, и взять ткани Ленина. Идея была хороша, но приятели вспомнили, что реальной биографии Ленина нет и быть не может. «Раньше был совсем белый, сейчас стал совсем черный, а серого — нет!» — подвел черту Пржевальский. И они снова стали думать и выбирать…

…Сперва кандидатура показалась выдвинутой скорее в плане юмора. К тому времени уже были перебраны и забракованы Пирогов и Гагарин, Курчатов и Ландау, Петр I и Екатерина Великая. Но, тщательно все обдумав, друзья решили, что идея заслуживает внимания. Затем, в течение недели, они искали способ добыть вожделенный образец. И, наконец, вот он — сморщенный кусочек, залитый формалином, обошедшийся в нечеловеческую сумму — 2 000 долларов США. Продавший его смотрел на Ивлева и Пржевальского сочувствующим взглядом, каким смотрят на людей «с мухами». Дурачкам понадобился образец, срез ткани — на здоровье! Но друзьям было наплевать на такие взгляды. Опыт начался.

2006 ГОД. РОЖДЕНИЕ

— Вот, забирайте вашего богатыря, — медсестра подала Пржевальскому пищащий сверток.

Не удержавшись, он отогнул краешек одеяла и вгляделся в крохотное багровое личико, ища знакомые по фотографиям черты. Разумеется, напрасно. Умом он понимал, что найти сходство у новорожденного с тридцатилетним мужчиной невозможно, но все-таки ужасно хотелось увидеть хоть что-то, хоть какие-то приметы.

— Ну, — Ивлев протянул ему руку, другой открывая дверцу автомобиля, — что, отец-одиночка, поехали домой. Ты как, новую хату для ребенка подготовил?

— А как же, — Пржевальский достал сигарету, но, вспомнив о ребенке, стал заталкивать ее обратно в пачку. — Все в порядке. Только непривычно чуток в двух комнатах после четырех…

Чтобы решить вопрос с регистрацией ребенка, Сергей продал доставшуюся ему в наследство от деда четырехкомнатную квартиру в самом центре и перебрался в стандартную малогабаритку-двушку. Зато теперь у ребенка есть непробиваемые документы, согласно которым его мать, никогда не существовавшая супруга Пржевальского, умерла во время родов и отец — Сергей Пржевальский, отказавшись от «помощи» государства, забрал ребенка себе.

— Слушай, Сань, я вот только думаю, — Пржевальский озабоченно покрутил головой, — мы его с тобой на этих искусственных смесях не угробим? Может, кормилицу?

— У тебя с головой все в порядке? — Ивлев оглядел друга с беспокойством. — Это где ж ты в XXI веке надумал кормилиц искать?

— Ну все-таки, нет у меня доверия этим питаниям. Мать говорила — я до года грудь сосал…

— И это говорит кандидат биологических наук! Как не стыдно повторять бабкины домыслы?!

— Знаешь, все-таки по бюллетеню мне с ним сидеть! Черт с ним, у меня от квартирных еще кой-чего осталось, попробую кормилицу найти.

В квартире друзья уложили ребенка в детскую кроватку, вытребованную Ивлевым у своей доверчивой сестры, и перевели дух.

— Ну что — лиха беда начало? — сказал Александр, доставая бутылку советского шампанского. — Давай, папаша, доставай бокалы, отметим это дело…

Сергей принес два фужера, бутылка в сильных руках жалобно пшикнула, звякнул хрусталь… И в этот момент из детской раздался крик. Ивлев вздрогнул:

— Слушай, Серега, — произнес он через минуту, — а тебе не кажется, что у него какой-то злобный крик?

— Какой еще злобный? — Пржевальский лихорадочно метался по кухне. — Тебя бы в ковер завернули и жрать не давали — ты б тоже, небось, матюгами орал. Где грелка для бутылки, ты не видишь? Б…, куда я ее сунул?!

2012 ГОД. ДЕТСТВО

— Николай! Брось сейчас же! Я кому сказал, брось!

— Пап, а у нас в группе одна девочка в цирке была. Там носороги ученые и крокодилы…

— Врет твоя девочка! Носороги практически не дрессируются, а крокодилов не мог приручить даже Дуров! Вот мы с тобой сами сходим в цирк — сам все увидишь. Колька, давай-ка, брат, побыстрее, а то если папа опять на работу опоздает, то нам не то что на цирк, а и на хлеб денег не хватит… Здорово, Саня! — Пржевальский замахал рукой Ивлеву, высунувшемуся из машины.

— Здорово, святое семейство! Отец, сын, а я — ваш дух святой! Садитесь, подвезу.

— Это здорово, а то мы уже опаздываем.

— Дядя Саша, а почему у машины, когда мотор работает, колеса крутятся, а у компрессора — нет? А я вчера новую песенку сочинил, хочешь послушать? Пап, ну, пап, а если сто мышей нападут на кота, кто победит?

— И так — все время! Ты себе не представляешь, как это утомляет…

Отведя Николая в садик, Пржевальский сидел в машине и негромко жаловался на свою тяжелую жизнь. Ивлев гнал машину — они действительно опаздывали.

— И самое удивительное — ничего еще не заметно! А ведь уже хоть что-то должно было проявиться…

— Да? А то, что шестилетний ребенок складывает пятизначные числа — это нормально? А какую он музыку сочиняет!