Вот кровавый бой затихнул,
мрак сгущается кругом;
там, в окопе, рядом с сербом
пал болгарин за бугром.
Погубил один другого —
был свинцом штыку ответ.
Гаснут силы; скоро оба,
знать, покинут белый свет.
«Братец, — серб сказал устало, —
можешь ли меня узнать?» —
«Йово, я... Вот это встреча...
хороша!.. Бог свел опять.
Жалко мне тебя, беднягу:
ведь оставил малышей». —
«Брат, спасибо... ум мутится...
Ну, напомни — кто ты, чей?
Прежде где с тобой встречались?» —
«Тот Алексинацкий бой.
Помнишь? Шли мы вместе против турок».
«Ты ведь Петко? Братец мой,
брат, прости!.. но я-то помню,
как ты жизнь тогда мне спас.
За твое у нас здоровье
свечи ставили не раз».
«О, спасибо, Йово... только
ты мне крепче отплатил.
Мы погрызлись, как собаки...
лишь бы нас Господь простил!
«Йово, брат, я умираю...
Грудь мне жжет! Пылаю весь!» —
«На, испей воды из фляги,
и умру я тоже здесь».
«О, прощай! Спасибо, Йово.
Тут могила будет мне!..» —
«Нет же, как братья, вместе ляжем —
позабыться в вечном сне».
Потемнело. Ночь сгустилась.
Мглой сырой обволокла
охладевшие навеки.
неподвижные тела.