Но с места так никто и не трогается.
Я могу и привыкнуть к такому. Кому нужна ТП? Я сцапала на свою сторону кое-кого с внешностью Принца Невидимых, и никто, абсолютно никто, даже сами Невидимые с их принцами, пока еще об этом не в курсе. О, да, этот парень станет главным козырем в моей колоде. Я искоса поглядываю на него.
В довершении всего у него самый ужасающий вид из всех встреченных мною ранее Невидимых.
Я ловлю свое отражение в зеркале за его спиной. Со всеми этими синяками, заплывшими глазами, порезами и кровью всех цветов радуги, я сама не особо-то выгляжу секси.
По пути к выходу, выставив меч вверх, я прищуриваю распухшие зенки и стараюсь запомнить все лица.
На улицах, в самой гуще сражения, зачастую приходится принимать не простые решения. Иногда ты не можешь спасти всех.
Зависающие в «Честере» люди никогда не появятся в первых строчках моего списка.
ЧЕТЫРЕ
Желаю девчушку с умом,
как бриллиант[10]
Я запал.
Ей четырнадцать. А я на нее запал.
Я на восемь лет старше ее. На одиннадцать, если учесть те три года, что потратил, пытаясь выбраться из Эльфийских Зеркал. Восемь, одиннадцать — какая разница? Я реально чувствую себя каким-то горцем-извращенцем.
Или кем бы я там ни был, черт подери.
Она — словно ходячее кровавое месиво, в буквальном смысле этого слова. Вся в кишках и крови от свежих убийств, нос покрыт запекшейся коркой, она изранена, и у нее еще дотемна назреет два здоровенных черных фингала — слишком поздно для льда, чтобы снизить отечность.
И она — как в огне.
От ее хрупкого, но разбитого личика исходит свечение. Глаза пылают зеленым огнем. Кудрявые волосы каскадом ниспадают до середины спины огненно-рыжей копной. В этой девушке все яркое и впечатляющее. Она вникает и посвящает себя делу, как не дано большинству взрослых. Я знаю; сам был таким же. Раньше я считал, что слышать выдаваемую за правду лож — моя самая большая проблема. Дэни делает все на сто десять процентов, вкладывая в дело душу.
Меня это привлекает.
Влечение — не всегда несет сексуальный характер. Иногда это нечто гораздо тоньше и куда больше.
Я видел, какова она в схватке.
И что-то шевельнулось во мне — то, что я считал давно умершим.
Нет, не мой член. Вот уж с чем сейчас нет никаких проблем — работает безотказно. Лучше, чем когда-либо. Всегда тверд. Всегда в боевой готовности.
То, что меня привлекло, было подобно грибному дождю знойным летним деньком. Сладкое. Нежное. Что-то такое привычное. Как тогда, когда я был с моим кланом. С моими племянниками и племянницами.
Она напомнила мне о родном Нагорье — месте, куда мне никогда не вернуться.
Я точно знаю, что в один день она преобразиться. Черт побери, КАКОЙ она станет когда-нибудь.
Это. Стоит. Ожидания.
Очень жаль, что к тому времени меня уже здесь не будет.
Возьми ее прямо сейчас.
— Четырнадцать, — рычу я. Я неплохо наловчился вести спор с голосом в моей голове. В этом плане практики хоть отбавляй. Принц Невидимых ни на секунду бы не задумался о ее возрасте. Принц Невидимых будет видеть только то, что она обладает всеми нужными частями и сильным характером. Чем сильнее сопротивление, тем сладострастнее удовольствие.
— Да какого хрена вы все произносите это так, будто это какое-то оскорбление? Словно я хоть на минуту могу об этом забыть? — раздраженно шипит она. — ППЦ! Никогда еще не видела столько сдвинутого на моем возрасте народа!
Ершистая Дэни — это нечто. На это стоит посмотреть. Я улыбаюсь.
Она делает настороженный шаг в сторону.
— Чувак, ты меня сцапать собираешься, что ли?
Моя улыбка тускнеет. Я отвожу взгляд.
Я ношу маску. Чье-то чужое лицо.
Раньше у меня была, как часто говорили женщины, убийственная улыбка.
Теперь у меня улыбка убийцы.
— Потому что сегодня меня уже тяпнул Риодан. И я не в настроении, чтобы еще хоть раз в меня впивались чьи-то зубы.
Ее укусил Риодан? Еще один гвоздь в его гробу. Я смотрю на нее, мое лицо лишено всякого выражения. Нет смысла пытаться выглядеть обнадеживающе. Эту маску снять невозможно.
— Не кусаться. Заметано.
Она смотрит на меня с подозрением:
— Братан, ты вообще кто? Невидимый или человек? Что с тобой случилось?
— Мак со мной случилась. — Дэни вздрагивает, когда я это произношу, и гадаю почему. А также Иерихон Бэрронс. Если переживу то, во что превращаюсь, убью их обоих. Меня разрывает от густой, черной, удушающей ненависти. Если бы не они, я по-прежнему был бы собой. Опять же, если бы Мак не сделала того, что сделала, меня вообще бы здесь не было. И опять же если бы Бэрронс не сделал того, что сделал или, скорее, не в состоянии был сделать, то Мак не смогла бы меня превратить. Бэрронс не проверил мои татуировки перед тем, как мы приступили к выполнению опасного друидского ритуала, а затем оставил меня умирать в Зазеркалье. Когда Мак нашла меня в Зеркалах, она накормила меня плотью Невидимых, чтобы спасти мне жизнь. Невозможно решить, кого из них я виню больше. Поэтому виню их обоих, и это делает меня счастливее каждый день.
Я видел Мак напротив «Честера» несколько дней назад. Светловолосую, прекрасную и счастливую. Так и хотелось схватить всю эту сверкающую-счастливую-белокурость, затянуть на ней гарроту[11] и придушить. Слышать ее мольбу, но все равно прикончить ее, наслаждаясь каждым мгновением этого действа.
Позже той же ночью, я долгое время смотрел на себя в зеркале. Потом заведя руку за голову, почесывал спину ножом — она сейчас все время зудит — пуская струйки горячей крови, которая стекала по моему позвоночнику и далее в джинсы. Раньше я ненавидел кровь. Сейчас я мог принимать кровавую ванну. Словно это материнское молоко.
— Ага, она это может, — вздохнув, соглашается Дэни. — Она и со мной тоже случилась.
—А с тобой, что она сделала?
— Вопрос в том, что она сделает, если поймает, — произносит она. — Не хочу об этом говорить. А с тобой?
— Не хочу об этом говорить.
— Что ж, есть темы куда интереснее. Так что ты делал в «Честере»?
Хороший вопрос. И у меня нет ни одной гребаной мысли. Думаю, огромное число собравшихся вместе Невидимых призывает нечто в моей крови. Я понятия не имею, почему иду в половину мест куда хожу. Иногда я даже не помню, как туда добираюсь. Я просто осознаю, что где-то в новом месте и без понятия, с чего я туда решил пойти или как я там оказался.
— Пивка захотелось. В Дублине не так много мест осталось для этого.
— Отстой, — соглашается она — Не только с пивом, но и вообще. А ты на чьей стороне? — спрашивает она прямо. — Людей или Фейри?
Еще один хороший вопрос. Вот только хорошего ответа у меня нет.
Я не могу ей рассказать, что не разделяю их. Я презираю всех. Ну, почти всех. Есть еще четырнадцатилетняя рыжеволоска с умом как бриллиант.
— Если ты спрашиваешь, прикрою ли я твою спину, девушка, то да, прикрою.
Она прищуривается, вглядываясь в меня. Выйдя из «Честера» мы останавливаемся в кругу света. В три часа дня небо пасмурное как при сумерках. Я вдруг вижу нас со стороны: стройная с утонченными чертами лица молоденькая девчушка в длинном черном кожаном плаще, руки в боки смотрит на Горца, превращающегося в Темного Принца. Картина та еще. Я должен быть симпатичным двадцатидвухлетним студентом колледжа с убийственной улыбкой и блестящим будущим впереди. Мы бы вместе строили планы и сражались за лучшее будущее. Эта сторона моей личности будет оберегать ее. Постарается не допустить, чтобы кто-то сделал с ней то, о чем нашептывает голос в моей голове. То, что сделает любой Невидимый, поймав ее без меча. То же, что желает сделать и часть меня. Меня наполняет ярость. На них. На себя. На всех.
— Ты никогда не расстаешься с мечом, верно?
Она отшатывается на шаг, прижимая руки к ушам.
— Чувак, я прекрасно тебя слышу. Нет нужды так орать.
Я и не знал что кричу. Но многое выходит по-другому, чем думаю.
— Прости. Я просто хочу сказать, ты ведь понимаешь, что случится если кто-то из Невидимых поймает тебя. Правда?