«Гесс (энергично): «Наш фюрер всегда указывал, что Англия — наш естественный союзник и друг. Вы посмотрите на географическое положение Англии в мире и центральное место Германии в Европе…»».
Возвращаясь затем к своим внешнеполитическим концепциям, Гитлер сказал Брайтингу: «Надо смотреть правде в глаза. СССР в один прекрасный день превратится в мощную силу и затопит Германию и Европу. Мы не вправе упускать этого из виду… Нам надо завершить восстановление Германии, прежде чем СССР превратится в мировую державу. Колосс пока спит. Но когда он пробудится, Германии придет конец. Сейчас нам еще нечего опасаться интервенции России. Между Германией и Россией находится шовинистическая Польша».
Играя на националистической струнке и рассчитывая на то, что представитель немецкого консерватизма отнесется к этому с пониманием, Гитлер делится своими мечтами: «Принципиальные начала нашей внешней политики ясны… Во-первых, мы должны преградить дорогу коммунистам, чтобы трагические события 1918 года не повторились. Во-вторых, мы хотим урегулировать наши отношения с Францией. Тут я считаю нужным кое-что вам пояснить. Пусть французы не очень-то шумно радуются своей победе. Франция должна относиться к Германии, как к равноправному партнеру, а не как к орудию для достижения собственных целей. В Париже у власти слишком много тех, кто думает только о репарациях… Да и Рузвельт также вместе со своими помощниками наверняка не обрадуется пробуждению Германии. Если дело дойдет когда-нибудь до столкновения, то им придется считаться с битвой германской и славянской крови. Мы, однако, будем в состоянии обеспечить себе жизненное пространство и без войны. Рузвельту и его приятелям не удастся повторить политику Вильсона. Еще до тех пор, пока Россия станет опасной для нас, мы постараемся ее изолировать. Мы пробудим антикоммунистические силы во всех странах… В политическом отношении мы столкнемся с опасностью со стороны России в тот самый день, когда придем к власти. Поэтому уже сегодня мы думаем об антикоминтерновской политике во всех странах. В военном отношении Россия никогда не будет страшна Германии, которая располагает современной армией. Только веймарская Германия станет легкой добычей большевиков».
Была затронута в беседе и проблема «жизненного пространства». Вот высказывание Гитлера на сей счет: «По всем географическим и биологическим причинам мы имеем право обеспечить себе жизненное пространство. Если, однако, враждебные нам силы постараются создать атмосферу тревоги и станут призывать к политике окружения Германии, дабы не позволить выбраться из нищеты послеверсальским и послелокарнским сиротам, то заговорят пушки… Нет в мире лучшего солдата, чем немецкий, и об этом хорошо знают господа в Париже и Лондоне».
Вновь призвав Брайтинга хранить молчание, Гитлер изложил ему свой план завоевания Европы:
«Да-да, конечно, я требую возвращения Австрии в лоно рейха, а также включения в его границы немецких территорий Моравии и Судет. С аншлюссом Австрии не будет хлопот. Я спрашиваю себя, как отнесется к этому немецкая Швейцария. Вы не хуже меня знаете, что Цюрих, Базель и Берн — немецкие города. Тессин говорит по-итальянски, а кому принадлежит Лугано, на это указывает уже само название. Французы получают Женеву и Лозанну в счет компенсации за иные потери. Бельгия — это всего лишь поддерживаемое искусственным питанием государство-уродец… Мы никогда не смирялись с утратой Эльзаса и Лотарингии. Больше того, Дижон был бургундским городом, а Лион считался плацдармом, откуда готы двинулись на юг. Ничто не сможет помешать тому, что Ницца, Корсика и итальянские альпийские территории, принадлежащие сегодня Франции, будут отданы Италии (состоящей с нами в союзе). Если французы нас спровоцируют, во Франции возникнут баскское, бретонское и бургундское государства».