— Слышу поезд, — шопотом сообщил Коротков.
Все молча разобрали свой груз и приготовились.
«Может быть, это мой последний день», — подумала Ольга, продевая руки в лямки мешка.
Издалека по рельсам неслось тонкое гудение — как гудение комара. Потом оно стало отчётливее, далёкий гудок прорезал тишину. Уже слышно было пыхтение паровоза.
— Приготовиться! — шепнул Гудимов.
Поезд пронёсся мимо, громыхая порожними вагонами. Гудимов пополз к насыпи. Коротков и Ольга поползли за ним. Теперь Ольге не было ни страшно, ни холодно, только трудно всползать по насыпи. Гудимов был уже наверху, торопливо закладывал мину. Вот к нему присоединился Коротков. «Что же я? — с ужасом подумала Ольга, борясь с оползающим гравием и тяжестью мешка. — Подвожу?.» Но Гудимов уже протягивал руки.
— Давай, — услыхала она его шопот, — копуха!
Он сам заложил мину, Ольга присела рядом, тяжело дыша.
— Назад! — отчаянным шопотом крикнул Гудимов и столкнул её с насыпи.
Она покатилась вниз и услыхала басовитый гул приближающегося состава, даже издалека похожий на тяжелое гудение шмеля.
— Бегом!
Они побежали в полумраке, спотыкаясь о корни, проваливаясь в ямы. Ольга упала, Гудимов подхватил её и грубо подтолкнул вперёд, уже не отпуская её плеча. Потом Гудимов швырнул её на землю и крикнул:
— Лежи!
Разбрасывая красные искры из топок двух паровозов, мчался длинный тёмный состав. На платформах смутно виднелись контуры больших предметов под чехлами. Орудия? Танки? — она не успела понять, потому что страшный грохот потряс воздух и толчком отдался по земле. Затем — ещё грохот, скрежет, красное пламя, протяжный крик, взрывы, тяжёлые удары падающих под откос платформ, несколько выстрелов…
— Славно! — сказал Иван Коротков.
— Поползли, — приказал Гудимов.
Позади продолжались взрывы и беспорядочная стрельба наугад. Прожектор у моста шарил по земле, по кустам, по краям откоса.
— А наши… наши… — шепнула Ольга так тихо, что её никто не услышал.
Но Гудимов сам сказал:
— Как-то там наши?..
Они доползли до леса и побежали, оглядываясь на вспышки пламени в стороне железной дороги. До реки было уже недалеко, когда новый грохот раскатился по лесу, гулко повторенный эхом. Ольга первой выбежала к реке и увидела в отсветах пламени медленно, как будто задумчиво падающие в воду чёрные переплёты взорванного моста.
— Пошли, — через некоторое время сказал Гудимов, — тут где-то недалеко ручей. Возле него встреча.
У ручья они вымылись, напились, поели сухарей.
— Пора бы им, — сказала Ольга, но никто не ответил ей.
Они ждали до рассвета.
— Доблестная, славная смерть, — вдруг сказал Гудимов и снял шапку.
Они постояли немного, глядя на колючие контуры разбитого моста, всё яснее выступавшие в блёклых лучах рассвета.
— Надо итти, товарищи, — напомнил Гудимов.
И они пошли, не глядя друг на друга.
А на узловой станции десятками скапливались немецкие эшелоны, для которых не было пути.
4
Алексей крепко спал, когда его растолкали и позвали «срочненько» к комбату. Выражение лица у Яковенко было взволнованное и завистливое. Он молча протянул приказ. По приказу командующего фронтом… три KB с лучшими боевыми экипажами, имеющими опыт наступательных операций… немедленно в распоряжение комбата капитана Каменского…
— Как во сне, — пробормотал Алексей. — Это ж тот самый капитан…
— Видать, стоющий капитан! По приказу командующего фронтом…
— Ей-богу, как во сне, — повторил Алексей и бросился будить экипажи.
Три мощных танка прибыли в расположение первого батальона на пять минут раньше назначенного срока. В темноте они обогнали быстро шагающую пехоту. Алексей высунулся из люка и спросил:
— Кто такие?
— Рабочая коммунистическая рота, — с гордостью ответил тихий голос.
Боец с флажком вынырнул из мрака:
— Товарищ командир, заворачивайте за мной под деревья. Капитан приказал замаскировать машины, а вам явиться к нему.
На командном пункте царила особая атмосфера сдержанности, строгости и нервного подъёма. Перебрасывались короткими репликами, курили одну папиросу за другою. Но не было ни бестолочи, ни ругани. Прибывших командиров встретил комиссар:
— Садитесь, товарищи, я вас познакомлю с обстановкой.
Каменский вошёл в середине сообщения комиссара, просиял, увидав знакомое лицо танкиста, и, подойдя к Алексею, сжал его руку, но ничего не сказал, а сразу подхватил заключительные слова комиссара — «такова обстановка».