Агент по кличке Николай приземлился вблизи деревни Аксай. Запрятав парашют в кустах, на берегу речки Есауловский Аксай, пошел на северо-запад, где, как он определил по карте, должна проходить железная дорога. Его догадка подтвердилась: вскоре вышел на грейдер, на верстовом столбе было указано расстояние до ближайшего разъезда. Начинало светать, и Николай прибавил шаг.
Он был опытным агентом, не первый раз выполнял задания за линией фронта, поэтому офицеры абвера именно ему поручали проверку других шпионов.
Дежурная по разъезду, пожилая женщина с бледным, бескровным лицом, в фуражке с малиновым верхом, подозрительно оглядела незнакомца и сказала, что пассажирские поезда здесь не останавливаются; товарные, бывает, стоят, ожидая, пока примет Сталинград.
— А ты откуда и куда, мил-человек?
— Родных навестил, возвращаюсь в город.
— Ты из Аксая, что ли?
— Ну да, — неосмотрительно подтвердил Николай: дежурная была из Аксая и всех жителей деревни знала. Она поняла, что мужчина этот не местный и что-то темнит, но виду не подала.
— Где работаешь-то? — спокойно, как ни в чем не бывало спросила дежурная.
— На тракторном.
— А-а! Ну, подожди, может, на твое счастье, и остановится какой. — Женщина зашла в свою комнату, где настойчиво трезвонил телефон.
— Слушаю, слушаю! — громко кричала в трубку, потом долго дакала, сказала «хорошо!» и повесила трубку.
Звонил Ашихманов, которого дежурная знала. Сергей Никитич спросил, не видела ли она подозрительного человека. «Да, да, тут». — «Пусть едет в город, не мешайте ему». — «Хорошо!».
Неизвестный сидел на бревнышке, курил. Дежурная остановилась возле него.
— Везучий ты. Сейчас товарняк будет, замедлит ход, ты и запрыгнешь.
— Спасибо. Не курите? — спросил Николай, протягивая пачку «Беломора».
— Нет, не балуюсь.
— Одна живешь?
— Почему одна? Муж есть, правда больной, парализованный. Сын в армии, фашистов бьет.
— Много поездов-то проходит?
— Когда как. Нет, нет, а то — один за другим.
— И чего же везут?
— Кто ж его знает: вагоны закрытые — не углядишь, а на платформах — все больше трактора…
— И танки, наверное? Время-то военное.
— Танков не видала. Разные сеялки-веялки…
Поезд показался минут через двадцать, возле разъезда замедлил ход. Николай на ходу ловко заскочил на подножку и помахал рукою дежурной.
В назначенное время он увидел Розова возле двери комнаты матери и ребенка, понаблюдал за ним и, убедившись, что тот один, подошел.
— Здравствуй, Павел. Узнаешь?
В Варшавской разведшколе Риттенштейна знали как Пауля Карловича, но на русский лад называли Павлом.
— Здравствуй, как не узнать. Нормально долетел?
— Порядок! Честно говоря, думал, что ты не один встретишь меня, — сказал Николай, изучающе разглядывая Риттенштейна.
— С кем же я могу быть?
— С энкэвэдэшниками.
— Ты брось, Николай! За такие шутки… — с обидой проговорил Риттенштейн и, не закончив мысль, добавил: — С квартирой повезло. Поехали ко мне, — пригласил он.
Они благополучно добрались до Бекетовки; озираясь по сторонам, нырнули в калитку.
— Надолго? — спросил Риттенштейн, когда «гость» умылся и сел за стол.
— Нет, — сказал Николай, уклонившись от прямого ответа. — Ротмистр Марвиц доволен тобою. Как себя чувствуешь?
— Плохо, Николай. Какая-то чертовщина творится со мною. Днем пугаюсь своей тени, ночью кошмары мучают, вскакиваю в холодном поту… Нервы разболтались.
— Привыкнешь.
— Не привыкну. Буду проситься, чтобы меня отозвали домой.
— Куда домой?
— Ну, в Варшаву. Тут от меня пользы не будет: или сойду с ума, или явлюсь с повинной.
— Ну, это ты оставь! — пригрозил Николай. — Не так страшен черт, как его малюют.
— Злой человек страшнее черта: тот хоть бога боится, а злой человек ни бога не страшится, ни людей не стыдится… Здесь ох как злы на наших!
— А твои хозяева? Тоже злы?
— Наверное, но они за деньги душу дьяволу продадут.
— Это хорошо.
— Пойду попрошу у хозяйки сала и яичек.
Риттенштейн ушел на хозяйскую половину; Николай положил руку на пистолет, укрытый в потайном кармане, и стал с тревогой ждать возвращения товарища.
— Агафья Семеновна, немедленно передайте Борису Константиновичу: гость, которого мы ждали, приехал.
Хозяйка понимающе кивнула, не отрываясь от дела (стояла у плиты, готовила корм для свиней).
— А сейчас продайте мне десяток яиц и кусок сала, гостя надо угостить.