— Хорошо, одобрил Василий Степанович. — Все усилия надо сосредоточить на штабе Паулюса. Это очень важно — задание Военного совета фронта.
XXIX
Утро было морозным и солнечным. Прошин поднялся рано, постоял на лесной тропе, любуясь опушенными инеем деревьями. По небу одна за другой шли тучки, словно танки на боевом марше. В управлении вахтер передал ему два тоненьких конверта — письма от жены и старшего сына Георгия. «Вот счастье привалило, сразу два», — подумал Василий Степанович и тут только вспомнил: сегодня 19 января — ему исполнился сорок один год.
Прошин сел за рабочий стол, аккуратно вскрыл конверты. Первым начал читать письмо от сына: давно не было вестей от него. Георгий поздравлял отца с днем рождения и сообщал, что после окончания Ростовского артиллерийского училища служит в таком же военно-учебном заведении под Москвой в должности командира взвода, беспокоился о нем: посылал несколько писем на домашний адрес, но ответа на них не получил, решил сделать еще одну попытку — отправляет в а управление.
Анна Николаевна писала, что в Саратове ее хорошо приняли, Борису сделали операцию, боли прекратились, но слышит он все же слабовато.
Эта весть встревожила Василия Степановича: Борис с ранних лет мечтал о военной карьере, а из-за недостатка слуха его могут не принять на военную службу.
Прошин отложил письма, задумался…
В шестнадцать лет деревенский паренек Василий Прошин поехал в город. Ехал вместе с отцом, лежал на мешках с мукой и смотрел в звездное небо. Колеса надрывно скрипели под тяжестью поклажи. Отец шагал рядом с подводой и только с горки бочком примощался на уголке воза.
Василий задремал, проснулся от шума и смеха: мужики свистели, щелкали кнутами и незло матерились. Он соскочил с телеги, подбежал к обозу.
— Тятя, что там?
— Тушканчики, — весело пояснил отец.
— Поймали?
— Не-е, они хитрые: вильнет хвостом, а сам — в другую сторону.
Распродав муку, отец заехал к своей сестре, тетке Домне, о чем-то долго шептался с ней.
— В городе хочешь жить? — спросил отец утром. — Поквартируешь у тетки, работу найдете.
Василию не хотелось покидать родное село, оставлять братьев и сестренку, товарищей, но он понимал: с мачехой не поладит, потому отец и привез его в город.
— Тять, а может, ты приструнишь ее? Поладим? — по-взрослому спросил Василий.
— Нет, сынок, это сложно. Знаю, не права мачеха. Бабу не переспоришь, любить чужих детей не заставишь…
— Так прогони к чертям!
— Это не так просто, сынок, вырастешь — поймешь.
В те минуты отец, которого все село уважало, как отличного пчеловода и садовода, как самостоятельного и властного человека, казался ему слабым и беспомощным. «Не может с бабой совладать!» — подумал он и впервые пожалел отца.
Василий стал жить у тетки Домны. Тетка сходила в уисполком, рассказала, что племянник работал делопроизводителем, и Василия взяли на эту должность.
Незаметно минуло полтора года. Весною двадцатого Прошин пошел добровольцем в Красную Армию и после непродолжительной подготовки при Пензенских пулеметных курсах был направлен на Западный фронт…
Резкий стук в дверь прервал нахлынувшие воспоминания. Вошел небольшого роста, плотный мужчина, в форме морского офицера, со знаками различия капитана третьего ранга. Он улыбался, что называется, во весь рот. Василий Степанович не сразу признал вошедшего, хотя лицо его было хорошо знакомо.
— Капитан третьего ранга Мокшин! — доложил моряк, взяв под козырек.
— О, кого я вижу! — Прошин вышел из-за стола, крепко обнял его, расцеловал. — Дорогой Иван Иванович, да ты вовсе не меняешься! И знаешь, что интереснее всего? В двадцать первом, когда я начинал службу, ты казался мне ужа-а-сно, — Прошин шутливо растянул слово, — пожилым, а теперь кажешься молодым. Ты с какого тода?
— Я родился еще в девятнадцатом веке — аж в девяносто пятом году…
— А мне сегодня вот сорок один исполнился, — и в подтверждение этих слов Прошин кивнул на лежащие на столе письма.
— Да, разница всего в семь лет, а я тогда, прости за откровенность, смотрел на тебя, как на мальчишку.
— Как же ты попал к морякам-то? Чего это мы стоим? Садись, рассказывай.
Мокшин сел, закурил и начал рассказ: война застала его в должности начальника районного отделения НКГБ в Пензенской области. Вначале он, как все советские люди, не сомневался, что она быстро закончится. Но война затягивалась, немцы продвигались на восток, и Мокшин написал рапорт об откомандировании в действующую армию. Ему отказывали — он снова писал.