Но вот Нагуманов издали заметил; впереди, у развилки дорог Калоша-Любань, виднеется что-то похожее на завал. Едва он остановил машину, чтобы принять решение, как рядом с башней просвистела болванка. Дайлагай понял, что за завалом засада. Возможно, «тигр» или «пантера».
— Бронебойным, заряжай! — скомандовал он башнеру. Но в этот момент прогремел выстрел сзади. И сразу же еще один. Пушка за завалом умолкла.
«Бобылев! Вот выручил! — понял Нагуманов. — Но я все-таки и от себя влеплю». И он послал бронебойный снаряд прямо в центр завала, зная, что враг может находиться только там.
Подведя тральщик ближе, комвзвода увидел подбитую «пантеру», покинутую экипажем, о чем сразу доложил командиру полка. Вскоре по этой развилке начала бить еще одна «пантера» из другой засады. Чтобы не рисковать, Лукин приказал Нагуманову отвести машины на опушку леса. Но когда это было сделано, то оказалось, что тральщики находятся в тылу противника примерно на два километра.
Основная задача — проделывание прохода в минном поле — тральщиками Нагуманова была выполнена, а ведение боя в глубине обороны противника не входило в их задачу, тем более, что на подходе находились главные силы наступающих. Поэтому командир взвода был вправе решать самостоятельно, где и когда ему вступать в огневую дуэль. Он сделал правильный вывод, что это скорее не засада, а промежуточный оборонительный рубеж, что вскоре и подтвердилось. Понятно, для преодоления вражеского рубежа требовались совсем другие силы.
Вскоре подошли передовые части 28-й армии и сбили противника. Гитлеровцы начали поспешно отходить, наваливаясь прямо на экипажи тральщиков, оказавшиеся у них в тылу. Взводу Нагуманова пришлось нелегко: надо отбиваться от вражеской пехоты, а боеприпасы на исходе. Но все же атаки неприятеля удалось отбить. При этом было уничтожено до 50 гитлеровцев, 2 бронемашины, одна легковая машина и 2 миномета. Вместе с первым эшелоном наступавших экипажи тральщиков участвовали затем в освобождении города Любани, где захватили большие трофеи.
За этот бой Нагуманов, Бобылев и Ануфриев были награждены орденами Красной Звезды.
Я радовался за ребят, особенно за Нагуманова. Совсем еще юноша, 1922 года рождения, Дайлагай показал себя мужественным и бесстрашным воином. После первого боевого крещения на Днепре и под Киевом он стал кавалером ордена Красного Знамени, и вот теперь — Красная Звезда.
Вспомнилось, как впервые встретился я с Дайлагаем.
В мае сорок третьего он прибыл к нам на должность командира танка после окончания Казанского танкового училища. Стройный, подтянутый, жизнерадостный, с открытым взглядом черных глаз, Дайлагай как-то сразу располагал к себе.
— Давно в танкистах? — спросил его.
— Да нет, недавно. Немного до училища и в училище, — охотно ответил юноша.
— А что, наверное, хотел стать летчиком? Угадал?
— Точно. Очень хотел. Да не получилось. Врачи за что-то там зацепились, — улыбнулся он.
— Ну и… не разочаровался?
— Нет. В танке тоже можно дать прикурить фашисту!
— А знаешь, почему я угадал? У нас немало таких, кто мечтал об авиации. Так что ты не один. Но считай, что тебя уже полностью посвятили в танкисты. Да еще и в тральщики! Комсомолец?
— Уже три года.
— Вот и чудесно. Смотри, не подведи.
Я знал, что такие, как Нагуманов, не подводят.
Когда дело касалось боевой учебы, ухода за оружием и техникой, несения службы, Нагуманов ко всему этому относился очень серьезно. Свой воинский долг он выполнял с высоким чувством ответственности. Словом, на этого паренька из-под Стерлитамака можно было положиться во всем. Танкисты уважали Дайлагая, а вскоре он стал настоящим любимцем полка. Получив взвод, Дайлагай, а танкисты называли его Димой, прекрасно справлялся с обязанностями и в бою и во время передышки между боями.
Несколько севернее, на втором участке полосы наступления 28-й армии, успешно действовал взвод тральщиков под командованием лейтенанта В. В. Лухтана. Взвод проделал в минном поле противника сплошной проход на глубину восемь километров и обеспечил прохождение по нему линейных танков. При этом отличились экипажи лейтенантов П. Е. Усова и П. И. Ветлугина.