Прошло около четырех лет, и в июне 1978 года я получил сообщение из Москвы от Исполкома Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР, текст которого привожу:
«Уважаемый Всеволод Степанович!
Польский Красный Крест просит передать Вам, что фамилия Героя Советского Союза старшего лейтенанта Нагуманова Дайлагая Сыраевича внесена в списки захороненных на советском воинском кладбище в г. Варшаве, ул. Жвирки и Вигуры, в братской могиле № 308.
Зам. начальника правления по розыску
Исполкома СОКК и КП СССР
Р. Л. Кузнецова».
Я считал своим долгом от имени однополчан довести до конца дело увековечения памяти нашего героя в Польше и глубоко благодарен всем, кто оказал мне в этом помощь.
В городе Стерлитамаке свято хранят и чтут память о своем земляке-герое. У входа в школу № 4, где он учился, установлена мемориальная доска. В школьном музее Боевой славы, посвященном Нагуманову, большой портрет героя, написанный местным учителем физики.
Имя Дайлагая носит пионерская организация школы. А жители Стерлитамака, останавливаясь на углу улиц К. Маркса и Д. Нагуманова, еще и еще раз вчитываются в скромную табличку, и перед их глазами встает образ бесстрашного советского воина, отдавшего жизнь за свободу и честь не только своей Родины, но и польского народа.
Грамота Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Дайлагаю Сыраевичу звания Героя Советского Союза украшает большую экспозицию городского музея, посвященную Великой Отечественной войне.
Именно к таким героям относятся строки из стихотворения поэта Роберта Рождественского:
После гибели Нагуманова Лукин, посоветовавшись со мной, решил назначить командиром танкового взвода лейтенанта Бобылева.
Видя, как тяжело переживает Бобылев потерю своего командира и боевого друга, я сказал ему:
— Андрей Денисович, помни, что ты — боец. Нельзя полностью отдаваться чувству скорби. Нацель себя и своих людей на то, чтобы отплатить врагу за горечь утраты. Понял?
— Понял, товарищ майор. Отплатим.
А вскоре он подтвердил свои слова на деле.
Во взводе оставалось два танка: лейтенанта Андрея Бобылева и лейтенанта Федора Герасименко. Они стояли в засаде на опушке кустарника. Впереди, на песчаном холме, тоже покрытом мелким кустарником, занимал позицию стрелковый батальон. Дальше, по скатам двух небольших высот, — вражеские траншеи. На высоте слева был оборудован окоп для «тигра», который имел широкую зону обстрела. Пулеметным огнем он не давал поднять головы нашим стрелкам.
Нам с Лукиным с НП было видно, что при налете авиации фашистский танк уходил с высоты и укрывался в лесу. Это, конечно, заметил и Бобылев.
— Уничтожить «тигр»! — скомандовал Лукин.
— Понял, выполняю.
И вот уже мы наблюдаем, как две «тридцатьчетверки» начинают «охоту». Выдвинувшись к переднему краю своей пехоты, они из-за кустарника сделали по два выстрела бронебойными. «Тигр» огрызнулся. Бобылев сменил позицию. Он примерялся, прикидывал, как получше поразить «панцерника». Ведь с какой стороны не подойдешь — из окопа торчит только его пушка.
— Приготовь подкалиберные снаряды. Выжди, пока появятся наши бомбардировщики, — ориентирует Бобылева Лукин. Он делает расчет на то, что при появлении бомбардировщиков танк попытается уйти с высоты.
Когда на востоке загудели самолеты, «тигр» вышел из окопа и в какой-то момент оказался перед взводом Бобылева как на ладони. С командирской машины в него тут же были посланы два снаряда. Одновременно ударила и пушка Герасименко. «Тигр» загорелся. Из его экипажа никто не успел выскочить.