– В двухстах метрах я был, вот так, и попал ему прямо промеж глаз.
– Это она, – заметил отец Лазаль, наклоняясь над тушей.
– Да какая разница? – возмутился Арман Жолле. – Он или она, а шкура стоит целое состояние.
Праздник, последовавший за охотничьей фотографией, вдруг заставил всех позабыть о войне. Даже Мари, молодая вдова кузена Жана, смеялась вместе со всеми на волне всеобщей радости и облегчения. Юбер хлопал в ладоши и скакал по всей Площади, выделывая курбеты, словно дикарь. Он делал вид, что встаёт на задние лапы, как медведь, и ревел, гоняясь по улицам за визжащими ребятишками, вопя: «Ррро-аррр!» Джо посмотрел на лежащую перед ним медведицу и погладил её по спине. Шерсть была длинная, густая и мягкая, тело тёплое, будто из него ещё не ушла вся жизнь. Кровь с медвежьего носа капнула Джо на башмак, и его внезапно замутило. Он хотел уже убежать, однако месье Сартоль приобнял его за плечи и стал призывать всех к тишине.
– А вот и наш паренёк, – провозгласил он. – Без Джо Лаланда не было бы никакой медведицы. Это первый медведь, которого мы пристрелили в Лескёне за больше чем двадцать пять лет.
– Тридцать, – поправил отец Лазаль.
Мэр продолжал:
– Бог знает, сколько наших овец она убила. Нам есть за что поблагодарить паренька. – Джо увидел мамины глаза, улыбающиеся ему из толпы, но не мог улыбнуться в ответ. Мэр поднял стакан – кажется, почти у всех в руках уже были стаканы. – Итак, за Джо, за медведицу, и к чёрту бошей!
– Да здравствует медведица! – выкрикнул кто-то, и всеобщий смех эхом раскатился над головой Джо. Он больше не мог этого выносить – рванулся и побежал, не слушая маминых окриков и призывов вернуться.
До речи мэра он не задумывался о своей роли в произошедшем. Медведица лежала мёртвая, распростёртая на стульях посреди Площади, и теперь он понял, что всё это его рук дело. А Руф, наверное, сейчас там, в горах, валяется с разодранным горлом. И ничего этого бы не случилось, если бы он, Джо, не заснул.
Он бегом бежал всю дорогу до овечьих пастбищ и ещё немного вверх, к деревьям. Стоя там, он звал и звал Руфа, пока не охрип, но отвечали ему только вороны. Джо загнал слёзы обратно и постарался успокоиться, вспомнить то место, где в последний раз видел Руфа. Он позвал ещё раз, посвистел, но облака будто впитывали отзвуки эха. Джо запрокинул голову: над полосой деревьев больше не было видно гор – только пелена густого тумана. Всё стихло – ни шепотка ветра. Джо увидел то место, где бродили овцы: там в коре деревьев застряли клочья шерсти, на земле валялся помёт и повсюду виднелись следы. А потом он заметил кровь – наверное, Руфову: россыпь бурых пятен на древесном корне.
Джо не мог разобрать, что это он такое слышит, – во всяком случае, поначалу. Он подумал, так может кричать невидимый канюк, летящий среди облаков, но потом звук повторился, и Джо понял, что это: собачье поскуливание – тоненькое и далёкое, но вполне узнаваемое. Он снова позвал Руфа и полез вверх – для бега там было слишком круто. Он подлезал под низко висящими ветвями, перебирался через поваленные деревья, всё время покрикивая: «Я иду, Руф, иду».
Теперь поскуливание перемежалось странным неравномерным рычанием, совершенно не похожим на всё, что Джо когда-либо слышал. Он нашёл Руфа куда скорее, чем ожидал, – заметил его между деревьями: пёс сидел неподвижно, будто окаменел, наклонив голову, словно вынюхивал след, и даже не повернулся посмотреть, когда Джо вылетел на поляну позади него. Похоже, он пристально наблюдал за чем-то в створе небольшой пещерки – за чем-то бурым и маленьким; и теперь оно пошевелилось и оказалось медвежонком. Бедняга сидел в тени и махал на Руфа передней лапой. Джо присел и положил руку на шею Руфа. Руф поднял к нему морду, подвывая от возбуждения, потом облизнулся и снова уставился на медвежонка, чуть подрагивая всем телом от напряжения. Медвежонок отполз дальше по стенке пещеры, расставил ноги и зарычал. Хотя вряд ли это можно было назвать рычанием – скорее голодным нытьём, плачем о помощи, зовом матери. «Они убьют его, Руф, – прошептал Джо. – Если узнают про него, то пойдут на охоту и убьют, как и его мать». Всё так же глядя на медвежонка, он погладил Руфа по шее. Шерсть была свалявшейся и мокрой на ощупь – словно кровь, – но, когда Джо взглянул на пса, на нём не было ни бурого пятнышка.
Вдруг Руф вскочил, развернулся, вздыбил шерсть, в горле его зарокотало рычание. Джо обернулся. Под деревьями на краю поляны стоял человек в грязном чёрном пальто и видавшей виды обвисшей шляпе. Они смотрели друг на друга. Руф перестал рычать, и его хвост заходил из стороны в сторону.