– Хотел бы я побеседовать с анваби, когда валял дурака, вместо того, чтобы сидеть над книгами, - тихонько пробормотал я.
Очевидно, слуховое устройство компьютера было достаточно чувствительным, чтобы уловить это.
– Ты как-то сказал, что хотел бы, чтобы твоя юность прошла иначе. Разве не было никого, кто мог бы тебе описать, к чему все приведет?
– В принципе, мне говорили об этом. Все знают, что в школе нужно учиться как следует, но это примерно то же, что и мыть руки перед едой - никто не принимает всерьез такие советы.
– И не было человека, к которому ты бы мог обратиться?
– Человека? Ты хочешь сказать, человека, который только и делал бы, что говорил, как важно хорошо учиться?
– Человека, чья работа состоит в том, чтобы изучить любой вопрос, с которым к нему обращаются, и сказать, каковы могут быть последствия.
– Гадалка, что ли?
– Извини, компьютер не понял.
– Неважно, это так, к слову. Ну и как же анваби делает то, что ты называешь «смотреть в будущее»?
– Возьмем пример. Скажем, существующие обстоятельства. Человек убил ональби. И люди, и ональби хотят установить постоянные отношения, возможно, даже стать друзьями. Я верно изложил обстоятельства?
Я кивнул:
– Да, все сходится.
– Тогда мы делаем следующее. Нам нужен анваби. Их существует много, но вопрос сложный и важный, а значит, нам нужен хороший анваби, лучший, какого только можно найти. Мы, ты и я, идем побеседовать с анваби. Мы рассказываем ему обстоятельства, которые я тебе описал. Он будет думать о проблеме, решать, что к этому имеет отношение. Потом он будет задавать нам вопросы.
– Вопросы? Какие вопросы?
– Было ли убийство ональби актом войны? Поскольку люди борются за ресурсы, убил ли ты ональби из-за каких-либо ресурсов? Была ли это вынужденная защита, поскольку он напал на тебя? Много разных вопросов.
– Похоже на судебный процесс.
– В какой-то мере. Анваби захочет узнать, как будут реагировать люди, если ональби убьют особь их вида. А также что будет чувствовать ональби.
– Это напоминает мне то, о чем мы с тобой разговаривали.
– Вот именно. Здесь следует принимать во внимание отдаленные результаты. Поскольку речь идет о будущем наших двух рас, следует рассматривать проблему с величайшей тщательностью. Дело касается нашего будущего, будущего наших детей и их отдаленных потомков. Мы должны выбрать для них оптимальное решение.
– Это невозможно. Нельзя за один раз сделать счастливыми всех.
– Это часть работы анваби. Даже для тех, кто страдает, знание того, что решит анваби, облегчает страдание.
– Значит, анваби - судья между двумя сторонами?
– Он может выполнять и эту функцию. Но он также сочетает в себе роли исследователя, судьи, адвоката и суда присяжных, насколько я понимаю эти термины. А иногда… и палача.
– У ваших анваби страшно много власти. Как же ты узнаешь, что они будут честными?
– Они рождены для этого.
– Рождены для этого? Разве это наследственный титул?
– Нет. Они рождены для этого. Буквально. Столетиями длившийся отбор. Длинные родословные. Записи решений анваби сохраняются. Много лет спустя их рассматривают другие, чтобы определить, верно ли предвидел анваби. Если потребуется, можно внести исправления, восстановить справедливость. Если анваби хорош и всего несколько или ни одно его решение не пересмотрено, он может сочетаться браком. Потомство анваби будет лучше своих родителей… Отбор происходил в течение многих столетий, и на свет появились анваби с гарантированным даром предвидения на три поколения вперед, даже на пять поколений, но уже без гарантий.
Если принять во внимание продолжительность жизни ональби, это впечатляло.
– А что же с анваби, чьи решения недостаточно правильны?
– У нас есть потребность и в менее значимых предсказаниях. Поскольку всем нам приходится принимать решения, работа находится для любого анваби. И хотя отбор анваби оказал некое влияние на популяцию в целом, и теперь даже обыкновенная особь может видеть на несколько лет вперед, всегда находятся случаи, когда необходим мудрый совет. Поэтому даже анваби меньшей силы тоже нужны. И если их решения будут признаны мудрыми, они будут продвигаться вперед, а их генеалогические линии выйдут на первый план при отборе, и он будет пересмотрен.
– Подожди-ка, что ты сказал? Что все ональби отбираются для своих профессий?
– И да, и нет. Они отбираются для своих профессий, но они не обязаны браться за эту работу, если они не хотят. Если они выберут другую профессию, им не будут перечить, но они должны сознавать, что им придется вступить в соревнование с теми, кто отобран и выращен для этой специальности, и чтобы преуспеть, им придется порядочно потрудиться. Хотя мы никогда не принуждаем ональби делать то, чего они не хотят, они, как правило, добиваются наилучших успехов, занимаясь тем, для чего рождены. Это один из распространенных вопросов, на которые приходится отвечать анваби: стоит ли ональби заниматься работой, для которой он не предназначен генеалогически.
От этих сложных рассуждений у меня закружилась голова.
– Благодаря чему анваби способен предвидеть будущее?
– Мы не знаем. Да это и неважно.
У меня вырвалось сердитое восклицание. Я ждал, что Хреса начнет рассказывать об активном и тщательном изучении генома ональби. Вместо этого я получил прагматичный, грубо-эмпиричный ответ.
– Но как вы узнаете, что перед вами анваби? - настаивал я.
– Какие характеристики определяют хорошего анваби? Хорошие ответы. Что же еще? Если тебе интересно, мы считаем это мерилом интеллекта. Ведь вас отбирают по интеллекту, так?
Я пришел в замешательство.
– Ну нет. У нас вообще не существует отбора.
– Не понимаю. Разве в вашем виде скрещиваются не с теми, кто достигает наибольших успехов? Может быть, я не так понял? Ведь ваши женщины предпочитают мужчин умных, богатых и сильных. Разве они выбирают глупых, бедных и слабых? Тех, кто находится на дне вашего общества?
Прежде чем ответить, мне пришлось несколько минут подумать.
– Если так подходить, ты прав. Но здесь нет планирования в формальном смысле.
– Хорошо. Тогда, значит, вы пожинаете в точности то, что посеяли. Моя идиома перевелась правильно? Она звучит осмысленно? Наша система производит специалистов, тех, кто блестяще подготовлен только для одного занятия. Ваша система производит тех, кто, возможно, не так преуспел в чем-то одном, зато более разносторонен. У каждой системы свои достоинства. Ональби и люди могут стать хорошими партнерами. Наши недостатки и достоинства будут прекрасно сочетаться.
Неужели это ощущение головокружительной ирреальности вызвано таблетками? Я с трудом улавливал нить разговора.
– Ну… да. Мы - не только я, но все люди, - могли бы пользоваться советами анваби время от времени. Возможно, у вас есть и еще что-то полезное для нас, но хороший анваби был бы просто бесценным даром дружбы.
– А мы, ональби, в восторге от ваших идей. Ваш более общий подход приводит к взаимодействию наук и к мощному развитию техники. Я не выдам тебе тайны, сказав, что мы рассмотрели результаты вашего подхода, и он дал нам основания для многолетнего анализа. Ваша идея денег как всеобщего эквивалента уже вызвала множество дискуссий. Прежде чем принять эту идею, мы должны какое-то время подумать, но она стоит того. Я считаю, что она может быть принята, и приложу все усилия к этому.
Вспомнив саркастические замечания Хикока, я только покачал головой. Тюремщик, который стремится изменить мир… да, мысль смехотворная.
– Хреса, как ты можешь говорить такие вещи? Ведь ты всего-навсего стражник.
Хреса издал звук, который компьютер не смог перевести.