«Пророчество исполнилось», - подумалось отстраненно. У Серсеи было два младших брата.
Кто-то закричал, и столько боли, отчаяния и скорби было в этом крике, что его измученная, разрывающаяся на части душа взорвалась в теле тысячью осколков, вонзаясь во все, что было в нем живого.
В его глаза - такие же, как у сестры.
В его сердце - что забилось в этом мире одновременно с ее.
В каждое его воспоминание о них, которое он хранил в душе.
И только по нещадно саднящему горлу Джейме с равнодушием мертвеца понял, что тот протяжный крик принадлежал ему.
“Теперь ты будешь один”, - прошептала ему Серсея на прощание, нарушая самую давнюю, самую острую, самую важную их клятву друг другу - они всегда хотели умереть вместе.
Она ушла первой, но Джейме следовал за ней.
Сапфировое небо над ним оказалось застлано бордовым маревом, кровь стучала в висках, оседала металлическим привкусом на языке. Отчаянная, глубокая синева словно пыталась напомнить ему о чем-то, но отступала перед алым, сдавалась, и Джейме наполняли горечь и презрение к себе. Цареубийца, кровосмеситель, клятвопреступник, он умирал не на поле боя, а в Красном замке, сражённый своей сестрой, которую предал, сражённый своим горем, которое не мог вынести. Он прожил всю жизнь, тайно или явно презираемый за то, что однажды нарушил свою клятву, прожил всю жизнь, пытаясь это преодолеть, превзойти, переписать, и только сейчас, тогда он был так близок, судьба снова посмеялась над ним.
Осталась ли хоть одна клятва, которую он не нарушил?..
“Верный клятве”, - так сказала Бриенна, глядя ему в глаза, называя меч. Она будто снова стояла перед ним, печальная, сжимающая в руке эфес, увенчанный львом. “Верный клятве”, - повторила она, взывая к нему, и внутри него билось: “не жди меня, не жди, живи достойной жизнью, как заслуживаешь, и не помни обо мне, не жди”. Но что-то ещё оставалось, что-то важное, непреложное, что не отпускало его, удерживало, что-то близкое, что-то необходимое.
Осталась ли?..
“…клянусь”, - сказал он ей совсем недавно.
Последняя.
Он сказал ей, что вернётся.
Два дракона, свободные и неистовые, ревели по своей матери.
Комментарий к Часть 3. Джейме, Бриенна
Мое почтение!
Не выдержало мое сердце, и я написала главу про взятие Гавани по своей собственной версии. Я не претендую на звание великого баталиста, стратега или сценариста круче ДиД. Тут в центре другая идея, таящаяся внутри character study для Джейме - завершение истории с его сестрой. По моему мнению, должен был быть разрыв, ему нужно порвать с ее фигурой, чтобы становиться собой. И этот разрыв мог был быть любым, но у меня стал реверсом Эйриса и пророчеством о валонкаре. Это кульминация истории Джейме, его новая (и последняя) трагедия, и ему снова придется учиться жить убийцей, но уже делая из этого другие выводы (не без помощи). Эта глава влезла сюда без спроса, меня захватила рефлексия по 8х05, которую мне не удалось удержать в себе. Дальше - развязка и конец, приятный со всех сторон (надеюсь).
Я была уверена, что нет никакого ребенка в сериале, но вот здесь его абсолютно точно нет.
СанСан снова наступает мне на пятки!
И если кто-то запереживал за кого-то, то откройте спойлеры в метках (ибо именно так все и закончится - для всех главных).
Сюжетный баг: давайте все сделаем вид, что драконий рог такой небольшой, что Серсея сама с ним справилась. Ну и что драконы говорят на общем языке, и нет нужны переводить им на валирийский :)
========== Часть 4. Джейме и Бриенна ==========
***
На прощании не было помпезных речей, исступленных рыданий. Не было толпы, благодарной, скорбеющей. Не было широких знамен и дорогих убранств. Только несколько дюжин свечей да сиротливый знак дома Ланнистеров, вышитый на покрывале, небрежно наброшенном поверх тела. Да и то - когда-то внушающий благоговейный трепет, сочетание роскошного золота и благородного алого бархата - теперь он смотрелся не к месту, слишком вычурный для этого момента, резал глаза.
Бриенна подошла поближе, нетвердой рукой, не имеющей никакого на это права, разгладила полотно и, отступая назад, растерянно подумала, что ей хотелось бы, чтобы все было достойнее. Чтобы не было этих зевак, заглядывающих в маленькую септу, которых отчаянно тянуло выгнать вон, чтобы рядом были родные и близкие, чтобы не было слышно этого городского беззаботного гула с улицы, чтобы была тишина, печаль и мягкий свет. Она не знала, откуда в ней это, что за неведомая сила внутри сейчас рассматривала декорации, отдавала последний долг, с настоящей, идущей от сердца скорбью всматривалась в красивое лицо на уже мертвом теле, подмечая детали. Глубокая морщина между бровей означала тяжёлые, пугающие решения, прожитые дни, полные горьких и страшных событий, залёгшие под глазами тени были свидетелями бессонных ночей в страхе и бессилии. И хотя жизнь покинула это лицо, оно все равно казалось ей прекрасным, почти совершенным, пусть эта красота и не принесла счастья, не оставила после себя наследия. Она смотрела и видела перед собой человека, сломленного своими же собственными выборами, но в итоге - нашедшего покой.
Джейме был впереди, в шаге от неё, едва стоящий на ногах, недвижим в своем горе, немой и скорбный над телом сестры.
С тех пор, как он пришел в себя, он не сказал Бриенне ни слова, лишь слабо улыбнулся, когда, в первый раз открыв глаза, увидел ее обеспокоенное лицо, склонившееся над ним. Но ей этого было достаточно. Она не знала слов поддержки и лишь отдаленно могла вообразить, через какую невыносимую агонию проходит его душа, как болит истерзанное тело. “Чудом”, - сказал ей Сэм Тарли в ответ на немой вопрос, когда они с Сансой прибыли в Королевскую гавань, - “Просто чудом”. Тогда Бриенна едва сдержала глупую счастливую улыбку - чудеса были редки в ее жизни.
Джейме никогда не просил у нее утешения. Даже тогда, когда Варго Хоут отнял его кисть, он ни мгновения не искал успокоения ни в ее словах, ни в ее руках, только еле слышно выдыхал через плотно сжатые зубы и метался между неполноценной отныне жизнью и бесславной смертью. И это при том, что она была единственным человеком, который мог сойти за его друга в том ужасающем путешествии. Впрочем, она и не ждала этого, она была бы неподходящим выбором - неловкая, немногословная, зажатая. Сострадание и чуткость – для дев и матерей, а она была воином - полной тому противоположностью. Вот и сейчас он стоял перед ней, не отводя глаз от Серсеи, и расстояние между ними казалось ей бесконечным, будто бы теперь он был дальше от нее, чем в миг их знакомства. Но когда горе, наконец, пробило в нем брешь, и он покачнулся, не то вскрикнув, не то всхлипнув, Бриенна, не отдавая себя отчета, не понимая, что ей движет, подошла к нему, обняла со спины, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Чтобы он знал, что за его спиной – не пустота, за ним – тепло и любовь, вся, на которую Бриенна оказалась способна. Чтобы он знал, что хоть перед ним – смерть, за ним – жизнь, которую он спас и которую может забрать, когда пожелает. Он прикоснулся к ее руке горячими пальцами, обхватил запястье, будто бы ему нужно было держаться за что-то, за кого-то, почувствовать опору, впитывать тепло. Бриенна почувствовала - телом, что тени отступили, дали ему передышку. Она перевела взгляд на помост.
Прощай, Серсея.
Королева Вестероса, дочь, жена, мать и сестра. Кровь Джейме. Его первая любовь – да помогут Семеро его сердцу, чтобы она не стала последней.
И ей, Бриенне, сейчас бы внутренне торжествовать над телом поверженной соперницы, праздновать свое единоличное право на этого прекрасного, отважного, достойного мужчину…
Но она лишь обняла его крепче и впервые за долгие годы беззвучно заплакала, сама не зная, отчего.
***
Дейенерис Таргариен приняла корону из рук Вариса, отринув обычай проведения коронации верховным септоном, что вызвало недоуменные шепотки среди жителей Гавани. «Королева-колдунья, - звучало на улицах. – Она идет против богов, потому что темные силы хранят ее войско». Но все недовольство звучало несмело, робко – улицы были полны Безупречных, охраняющих честь королевы. Мудрым решением было бы ей выйти на улицы, показаться своим подданным, продемонстрировать им свою милость, но пока это было невозможно. Даже церемония коронации была закрытой, и только верные новой королеве люди присутствовали на ней - те, кто не будет болтать на улицах, что она немощна. После страшного падения с дракона, смягченного случайностями, спасшими ей жизнь, Дейенерис несколько недель приходила в себя, пытаясь исцелиться. Но сломленное тело вытребовало своего, и даже сейчас она едва могла стоять – всю коронацию с ней рядом был Джон, поддерживая ее, и она с видимым разочарованием опиралась на его плечо. Девочка явно совершенно не так представляла себе свой триумф. Но ей еще только предстояло узнать, что Красный замок равнодушен к мечтам и беспощаден к ошибкам.