— Нет.
Тихий голос, я еще больше начинаю сомневаться.
Мне её увезти хочется отсюда, потому что ну никак эта трепетная лань не вписывается в атмосферу. И я не понимаю, почему никто больше не замечает очевидного. Да у неё даже маска не способна скрыть испуг, в глазах все написано.
Красивых, кстати, глазах. Лисий разрез. Интересно, пластика или природа постаралась?
Придерживаю дверь, жестом предлагаю ей зайти внутрь, потому что даже в темноте могу рассмотреть мурашки на её коже, а предлагать согреться в моих объятиях пока рановато.
Около комнаты замечаю цербера, которого Тоха послал. Пропускаю даму первой войти, вперед себя, я же всё-таки джентльмен, заодно и время себе выкраиваю, чтобы горе мышц шепнуть отойти подальше, а то создается ощущение, что он третьим просится. Я не хочу делить стоны этой малышки с кем-то.
У девочки уже плеть в руках. Простая черная «кошка» из кожи.
Быстрая какая. На минуту отвлекся, а она уже во всеоружии.
Я лишь ближе к ней подхожу, наблюдаю за реакциями. Гадаю, какое белье у нее под этим платьем. Девочка предпочитает кружево? Или она из тех, кто выбирает удобную классику? Приятно будет стягивать оба варианта.
Постепенно оголять ее попку, прижаться губами к упругой круглой ягодице, развернув девочку спиной к себе и заставив упереться ладонями в стену. Или я захочу нагнуть ее на кровати, чтобы она была максимально уязвимой со стянутыми за спиной руками?
И тут это чудо выдает:
— Н-на колени…
Третья глава. Ева
— На колени, — еще раз, попытавшись придать уверенности голосу.
Ксенька проигнорировала мой звонок, а её подруга куда-то исчезла. И теперь я в этой комнате, с мужчиной, чьего имени ещё не знаю, с плеткой в руках, без малейшего понимания реальности.
А дальше-то что?
Он еще смотрит так, будто съесть меня хочет. Добраться до косточек наживую, потом и их стереть в пыль. Мне нужно держать марку властной Госпожи, а я даже дрожь в коленках унять не могу — хорошо, что длины юбки достаточно для прикрытия едва выносимого волнения.
— Может, для начала прикажешь мне раздеться? — его голос звучит тягуче. Он словно обволакивает моё тело и усыпляет бдительность.
— Раздевайся. Только рубашку. И больше не перечь своей Госпоже, — ладно, нужно успокоиться. Может, с его подсказками я и справлюсь. Пока я готова поставить на это процентов десять от общего числа. И это я еще себе очень польстила.
На деле там и пяти не наберется.
Я уверена, что Ксенька на моём месте не стала бы рассматривать тело этого мужчины с таким блеском в глазах, но я ничего не могу с собой поделать. Он выглядит настолько идеально, что мне хочется отвести его в художественную школу элитного класса для самых одаренных и поставить моделью, потому что эти мышцы не должны пропадать.
А носить одежду для него вообще сродни преступлению.
— Нравится то, что ты видишь? — меня поймали.
Главное — при любых обстоятельствах сделать вид, что так и было задумано.
— Неплохо. Есть, с чем работать, — он в ответ лишь ухмыляется и специально напрягает живот, чтобы все стало еще четче прорисовано.
Мне жизненно важно коснуться его. Прочертить пальцами по косым мышцам, пересчитать кубики подушечками. Не то чтобы я была фанаткой, но когда это так близко…
И он знает, какой эффект производит на женщин. В слишком самоуверенных мужчинах обычно нет и сотой доли магнетизма, но конкретно этот оправдывает каждую наглую ухмылку, которая трогает его губы каждый раз, когда мой взгляд неосознанно задерживается на его теле.
— Какая забавная маленькая Госпожа. Снимешь для меня маску, солнышко?
— Здесь только я в праве что-то требовать, — шаг вперед, ближе к этому мужчине. Нужно как-то стереть эту дерзкую полуулыбку с его губ, потому что иначе все станет сложнее. Я постоянно отвлекаюсь на нее.
Твердым кончиком плети по его плечу, слегка надавить, ясно выражая мое желание без слов, и — о чудо — он опускается на колени, так что теперь именно я могу смотреть сверху вниз. А секундой ранее его рост вынуждал меня запрокидывать голову.
— Ещё указания, малыш? — ведь специально издевается. Я не пресекла в первый раз, а он воспользовался.
— Никаких «солнышек», «малышей» и прочей ванильной ереси. Я не потерплю таких обращений.
Вновь ухмылка.
Терпела. Ты терпела несколько раз, и по вспыхивающим мурашкам было ясно, что тебе нравилось.
Но он, слава высшим силам, молчит.
Только я не знаю, что хуже — в следующий миг горячая ладонь касается моей щиколотки. Пальцы скользят по затянутой чулком ноге, выше, к особенно чувствительному месту на внутренней стороне колена, и вот тут-то я прихожу в себя.
Потому что это похоже на заряд молнии.
Не смертельный, но еще немного — и я бы рухнула рядом с ним.
— Не смей меня трогать без разрешения! — больших усилий мне стоило не отпрыгнуть в эту же секунду. Он замер, но руку не убрал.
— Так разреши, — мой выстрел недовольным взглядом. — Разрешите.
Хороший мальчик.
Конечно, не вслух.
— Не заслужил, — и первый раз обжигаю его кожу хвостиками плетки.
Я не вкладывала силу в этот удар, так что предплечье даже не покраснело. Это просто предупреждение, оно мне показалось более действенным, чем одни лишь слова.
Его усмешка из теплого самодовольства превратилась в ледяное обещание расправы. Как будто мне удалось задеть его гордость.
Медленно скольжение пальцев сзади по бедру, полукруглая траектория по черному капрону к внешней стороне, и лишь после этого он, отнимая руку, позволяет платью заструиться к первоначальному положению длины подола.
Нельзя спускать ему эту вольность, да?
— А вот наказание — да. Заслужил.
Он кивает, а у самого на лице все то же выражение хозяина положения.
У меня в животе сворачивается тугой узел, совсем не от удовольствия, потому что с каждой минутой наедине с этим мужчиной меня все больше окутывает ощущением ловушки. Капкана, который вот-вот щелкнет своими острыми «зубами» и не позволит мне выбраться.
Незнакомца забавляют мои реакции. Он впитывает каждую, и от легко читаемого страха на моей коже его сила лишь растет.
Ему, в отличие от меня, плеть для удара будет не нужна.
Кружу вокруг него, медленно стучу каблуками, разрывая повисшую тишину, позволяя себе еще немного рассмотреть скульптурные мышцы. Спина не уступает виду спереди: мощный разворот плеч, широкая шея. У меня ощущение, что если попытаться вонзить в него что-нибудь острое, лезвие просто погнется от соприкосновения с литой сталью его тела.
Я опять отвлеклась.
Сосредоточься, Ева. Это всего лишь мужчина. Обычный земной мужчина, который затащил тебя в эту комнату с определенной целью.
Взмах. Зажмуренные глаза, мои. Наверняка жалящий удар и шипение с проступающей на лопатке краснотой. Начало положено.
Мне нельзя останавливаться. Я вновь заношу руку и опаляю его спину новым ударом, который — я, честно, случайно — ложится на то же место.
Третий бьет чуть пониже. Он соскальзывает, когда я осознаю его возможность ударить в прежней траектории, и задевает ребра справа.
— Какого хера, блядь?! — он вскакивает, вырывает у меня плеть из рук и отшвыривает её в другой конец комнаты. — Тебя кто учил этим пользоваться, Госпожа, мать твою?
Я прокусываю губу от неожиданности, вздрагиваю, когда кончик язык собирает выступившую алую каплю, и пячусь назад. Пусть Ксенька идет к черту со своими просьбами, я под таким не подписывалась. У мужчины напротив взгляд, обещающий мне адские страдания.
И это ни капли не художественное преувеличение, потому что он разминает шею и сжимает кулаки со стесанными костяшками. Только сейчас заметила свежие ссадины.