Джон-Том задумчиво кивнул и потянулся за дуарой, которая висела на спинке кровати. Юноша взял инструмент в руки, перекинул через плечо ремень. На лице чародея промелькнула тень беспокойства.
– Что ты намерен делать?
Тревога Клотагорба имела под собой основания: несмотря на прилежание в занятиях, чаропение Джон-Тома под аккомпанемент дуары оставляло желать лучшего. Да, его музыка творила чудеса, но, как правило, совсем не те, на которые он рассчитывал.
– Ничего особенного, – буркнул юноша. Неужели Клотагорб до сих пор видит в нем не более чем дилетанта? – Вы что, по-прежнему не доверяете мне?
– Мой мальчик, у тебя просто талант угадывать, о чем я думаю.
Джон-Том хотел было срезать несносного старого ворчуна язвительным замечанием, да так и застыл с разинутым ртом, уставясь на мизинец левой руки. Тот вырос в длину на добрых три дюйма и превратился в извивающегося червяка, который исхитрился вдруг развернуться, окинул юношу свирепым взглядом, а затем исчез. Джон-Том пошевелил пальцем и судорожно сглотнул.
– Да, я видел, – отозвался Клотагорб, отвечая на вопрос, который читался в глазах Джон-Тома. – Изменения различаются по силе воздействия. Отнюдь не все они столь серьезны, как то, которое разбудило нас с тобой. Очевидно, измениться может как мир в целом, так и крохотная его часть. К примеру, твой мизинец. Наше восприятие изменений зависит от того, чем мы занимаемся в тот миг, когда они происходят. Нам повезло, что в момент первой пертурбации мы всего-навсего умывались и завтракали. Потрясение, не говоря уж о психическом шоке, было бы куда ощутимей, если бы ты занимался тогда чаропением или сидел на толчке.
– Понятно, – сказал Джон-Том и покачал головой. – Знаете, оказавшись здесь по вашей воле, я имел достаточно возможностей ознакомиться с магией, но ни с чем подобным мне сталкиваться еще не доводилось.
– Магия тут ни при чем, – заявил волшебник. – То, что произошло и продолжает происходить, является результатом действия природных сил.
– Какая разница! – пробормотал Джон-Том, отрешенно махнув рукой, и испуганно посмотрел на ладонь, проверяя, не случилось ли с ней чего-нибудь этакого. – Как ни назови – природными ли силами, магией или физикой, – результат один: нечто изменяет структуру мироздания, не спрашивая ничьего согласия.
Он тронул струны дуары. Раздался приглушенный мелодичный звук.
Клотагорб быстро огляделся – как видно, чтобы удостовериться, что в комнате все осталось по-прежнему.
– Ты прав. Вдобавок невозможно предсказать, когда случится очередное изменение и насколько серьезным оно будет. Однако это нечто нужно остановить. Если ничего не предпринять, изменения начнут повторяться все чаще. Хуже того, они будут раз от раза все серьезнее.
– Что может быть хлеще превращения в голубого краба?
– Взгляни на себя, – посоветовал волшебник. – Лично я предпочел бы оказаться в теле краба, нежели в твоем, бледнокожее ты млекопитающее.
Джон-Том свыкся с наветами в свой адрес, а потому пропустил замечание Клотагорба мимо ушей.
– И кто же всему причиной? – справился он, пощипывая струны дуары.
– Никто.
– То есть никакой злонамеренный колдун?
– Совершенно верно, – откликнулся Клотагорб. – Мы столкнулись с природным явлением, наподобие землетрясения.
Что касается землетрясений, в них Джон-Том разбирался, пожалуй, получше чародея, однако он решил не сбивать старика с мысли.
– Вы сказали «явлением»? То бишь причина всему – одна-единственная?
– Палец юноши вновь предпринял попытку обернуться червяком, однако суровый взгляд, как ни странно, положил конец превращению.
– Именно так, – ответил Клотагорб, принимаясь расхаживать по комнате. – Эта причина искажает мир, вносит изменения в структуру мироздания, заставляет электроны в атомах сходить с привычных орбит.
Думается, речь идет об испускании чрезвычайно мощных дестабилизирующих потоков энергии. Степень подверженности нашей Вселенной переменам различается в зависимости от мощности того или иного потока.
– Нашей Вселенной? – выдавил Джон-Том.
– Ну да. – Клотагорб величественно кивнул. – По-твоему, я случайно назвал положение затруднительным? К счастью, подобные происшествия случаются крайне редко, ибо пертурбаторов на свете не так уж много.
Пертурбатор – вот источник всех наших неприятностей. – Волшебник прищурился. – Улавливаешь, к чему я клоню?
– Конечно, конечно. Но что такое пертурбатор?
– Это слово обозначает вообще-то два понятия. Однако одно из них нас ни капельки не интересует, поэтому перейдем сразу ко второму.
Определить его довольно трудно. Проще всего охарактеризовать пертурбатор как органически-неорганическое существо, которое не здесь и не там и одновременно, в каждый конкретный миг, здесь и там. Он движется сквозь бесконечное число возможных и невозможных вселенных, неся с собой череду перемен.
– Ясно, – пробормотал Джон-Том, отчаянно пытаясь доискаться хоть какого-нибудь смысла в том нагромождении противоречий, которое изливалось из уст волшебника.
– Как я уже сказал, их немного, – продолжал Клотагорб. – Обычно они проносятся сквозь вселенные с такой быстротой, что изменения проходят незамеченными. Однако теоретически возможно поймать пертурбатор и задержать его в одном месте. Надеюсь, ты понимаешь, что это означает для того, кто привык свободно перемещаться в космосе. Предположим, что пертурбатор в самом деле оказался в плену. Скорее всего он начнет все чаще выбрасывать энергию. Мы сейчас, кажется, это и наблюдаем.
– Иными словами, – проговорил Джон-Том, – мы попали в беду из-за того, что некое существо, способное изменить структуру мироздания, страдает, если можно так выразиться, от приступа межпространственной клаустрофобии?
– Ты, по своему обыкновению, излишне красноречив но суть проблемы от тебя не ускользнула.
– Слабенькое утешение. Но как можно остановит! такое? – Юноша внезапно осознал, что его кожа приобрела красновато-коричневый оттенок. Панцирь Клотагорба сделался ярко-розовым. Мгновение спустя все исправилось. – Я понимаю, что надо торопиться. Мир и без то го достаточно паскуден, чтобы еще изменять его день ото дня, но…
– Решение, как мне представляется, весьма простое, правда, добиться желаемого будет, наверное, трудно. Необходимо отыскать пертурбатор и освободить его.
– Признаться, я не совсем разобрался в том, как можно поймать нечто, способное проникать из вселенной во вселенную, – покачал головой Джон-Том. – Ведь он не бабочка, верно?
– Увы, мой мальчик, я знаю об этом не больше твоего, – развел лапами Клотагорб. – Тем не менее его поймали.
– И кто же? – криво усмехнулся юноша. – Неужели кто-нибудь вроде нас с вами?
– Все мы обладаем скрытыми возможностями, – сурово произнес волшебник. – На свете не существует такого, чего нельзя было бы достичь. Нужно лишь время, желание, острый ум и слепое везение.
– Ладно, допустим, что кто-то поймал пертурбатор. Значит, надо его найти и выпустить на волю, прежде чем все мы чокнемся. Заметано. – Пальцы Джон-Тома вновь ущипнули струны дуары. – Так почему бы на сей раз не послать на подвиги других? Пускай чародеи – вон их сколько – покажут, на что они годятся, а то все мы да мы.
– Потому, – заявил Клотагорб наставительно, – что я, как тебе прекрасно известно, самый могущественный из чародеев. Кому, как не мне, действовать на общее благо там, где прочие волшебники наверняка вынуждены будут бесславно отступить?
– Угу, – буркнул Джон-Том. – А мне, разумеется, придется отправиться с вами, потому что я пользуюсь вашим гостеприимством; и потом, кроме вас, у меня нет никакой надежды когда-либо вернуться домой.
– А еще потому, что у тебя доброе сердце, ты прислушиваешься к моим советам и изнываешь от неискоренимого стремления помогать ближним, – прибавил Клотагорб. – Мой мальчик, ты неисправимый позер.
– Спасибо на добром слове. Что ж, по крайней мере, нам не предстоит совершить ничего сверхъестественного. Эти изменения, конечно, надоедают, но физического вреда они не причиняют.