Я невольно отступила назад, захотелось спрятаться в нутре машины и уехать отсюда как можно дальше, но наткнулась на молчаливого Регина.
– Вам придется сдать личные вещи, – отчеканил сухо. Я уставилась на него, как на диковинное животное, с трудом осознавая, что он сказал.
– Скажите, а почему… почему сэр Ямпольский живет здесь? – задала я вертевшийся на языке вопрос. – Почему нельзя найти место…
– Получше? Побогаче? – не удержался копающийся в своем портфеле юрист.
– Поуютнее, – вежливо улыбнувшись, не согласилась я.
– Это родовое поместье семьи Ямпольских, – ответил Регин так, словно это все объясняло, но я не понимала, в чем красота поместья, пусть и родового, но живущего на последнем издыхании. Неужели нельзя облагородить, позаботиться о доме, приютившем не одно поколение?
– Ну тогда… не знаю, нанять садовника, дизайнера. Здесь же жить невозможно, – выдохнула я, кутаясь в куртку. Холод залазил под полы куртки, колол кожу.
– А придется, – равнодушно напомнил юрист. – Три года, – и направился в сторону дома.
– Это мы еще посмотрим, – пробурчала я.
– И все-таки вам нужно сдать личные вещи, – повторил Регин и раскрыл передо мной темный холщовый мешочек, как в лото.
– А если нет, обыскивать будете? – и все-таки не удержалась.
– Если понадобится, – низкий голос застал врасплох. Я обернулась так резко, что собранные на затылке волосы рассыпались по плечам, а в висках снова закололо. Заколка со звоном упала на камни брусчатки. Навстречу мне шел высокий статный мужчина в черном костюме. Сильно хромая на левую ногу, он практически заменил ее черной, с серебряным набалдашником тростью. На ногах черные туфли, к которым, странное дело, не цеплялась дорожная пыль. Я невольно глянула на свои «лодочки», посеревшие от пыли. Этот человек, легко спустившийся со ступеней и удачно обходящий трещины и выбоины брусчатки, словно сроднился с домом, парком, был его частью. Он был здесь хозяином, пусть незаботливым, но поместье любило его и принимало таким, каков он есть.
– Тогда уж и обрейте, – отчего-то дрогнувшим голосом парировала я, – чтобы совсем не уступать статусу тюрь…
И осеклась, взглянув в его лицо. Ямпольский ухмылялся лишь половиной рта. А другой половины не было, вернее, ее скрывала маска. Почти не рознящаяся с цветом кожи и заметная лишь в такие моменты. Но она была: жуткая, уродливая, делающая его самого холодным и неживым. Дернула плечом и столкнулась с черным, как сама ночь, взглядом. Глаза завораживали, затягивали в свою смоляную бездну, выбивали дыхание, и будто присваивали. Вся его манера – взгляд, движения, голос – говорила, что все в этом месте принадлежит ему. Даже я. Под его взглядом стало зябко и страшно, но дробь в висках утихла.
Я с трудом сдержалась, чтобы не отвернуться, но, похоже, Ямпольский все понял по моему выражению лица. Уж не знаю, что он там увидел, но враз его лицо посерело, а голос потяжелел.
– Мобильный телефон, ноутбук, часы, ключи, – холодно, как камни брусчатки, сыпался его голос.
Как под гипнозом, я вытащила из кармана ключи от дома и телефон.
Регин учтиво переспросил, все ли это. Я кивнула, не сводя взгляда со своего будущего мужа.
– Вам все вернут к вечеру, – и исчез.
Ямпольский остановился всего в шаге от меня. Руку протяни. Захотелось снять с него эту уродливую маску, аж руки зачесались. Но я пресекла свой порыв, засунув руки в карманы куртки.
А Ямпольский не сдержался, заправил за ухо прядь моих волос. Запах можжевельника забился в нос, осел на волосах, коже, как старый знакомый. Ужасный, могильный запах. Я невольно отпрянула. Ямпольский криво улыбнулся.
– Добро пожаловать домой, пташка.
Часть 3
Марк. Сейчас
– Ты не имеешь права не пускать меня к Алисе! – Катерина подходит вплотную, уперев руки в бока. Злая, напряженная. – Я ее подруга! Да я самый близкий ей человек! В конце концов, это благодаря мне ты ее нашел.