— Никому из них. Мы не настолько безумны и тупы, чтобы вновь возвращать тебя обратно домой или же продавать в рабство богачу, который потом наверняка может оказаться другом твоего отца или жениха. Мы отдадим тебя хозяину, — наконец хоть кто-то отвечает мне нормально, вызывает у меня удивление и непонимание того, кто же этот «хозяин». У них есть главарь? Кто он? И зачем ему я?
— А… кто он? — неуверенно спрашиваю, отчего Чонгук хмурится, недовольный тем что я задаю слишком много вопросов
— Тебе незачем знать, — говорит он, и кивает на ломтик хлеба с водой. — Поешь, — и с этими словами он разворачивается и шагает к двери, всем видом показав что разговор закончен.
— Вы можете ослабить верёвку? — когда он уже собирается выйти, я останавливаю его, сменяя тему разговора, и смотрю жалостно, после того как Чонгук бросает на меня взгляд через плечо, удивлённо вскинув брови. Наверное, удивляется такой глупой просьбе, ведь сейчас я — жертва, которая просит своего похитителя ослабить верёвку, словно сумасшедшая. — Я просто… мне очень больно. Я не могу ими пошевелить, — тихо говорю и прикусив губы смотрю на Чонгука, ожидая что он проявит милосердие, ибо, как бы там не было, он всё равно более-менее «добр» чем его напарники. По крайней мере, мне так кажется.
Чонгук сначала всего лишь опускает взгляд на мои руки, и смотрит молча, будто бы взвешивая все «за» и «против», а потом поднимает взгляд к моим глазам и сжимает губы.
— Я перережу тебе горло и закопаю твой труп в лесу если попытаешься сбежать, — всё-таки сдаётся он, вновь направляется ко мне, и опускается на корточки передо мной, начиная ослаблять верёвку, при этом угрожая. На его слова я всего лишь киваю, шумно сглатывая от страха, когда представляю себе всю ту картину с моим убийством, и чуть ли не стону от облегчения, когда наконец ощущаю хоть немного свободы в затёкших руках.
— Дженни, конечно, постаралась, — хмыкает он, смотря на красные следы от верёвки на моих запястьях, и проводит пальцем по этим следам, вызывая мурашки по моему телу непонятно отчего: от боли, или же от его горячего прикосновения к моей холодной коже? — Тебе холодно? — интересуется он, наверное, почувствовав мою холодную кожу, и всматривается в мои глаза. И почему-то, после я затаиваю дыхание, ощущая странное и в то же время приятное чувство внутри, будто бы меня что-то щекочет. Так странно…
— Н-немного, — дрожащими голосом отвечаю, отдёргивая свои руки от его схватки, и тем самым отдёргивая себя от этих странных ощущений, вызванных этим маньяком.
— Вот, накинь, — снимает он с себя чёрный, изрядно потрёпанный плащ, и кидает на меня, пока я вытаращив глаза, смотрю на него как на сумасшедшего, ведь какой нормальный будет так милосерден к жертве?
— Но… руки… — неловко бурчу, кивая на свои хоть и слабо, но всё ещё завязанные руки, и намекаю на то, что самостоятельно накинуть на себя плащ у меня не получится.
— Ты бесполезна, — закатывает Чонгук глаза, ибо он ухаживает за мной словно за ребёнком, не способным даже поесть без посторонней помощи, но всё же он помогает, поднимая плащ и окутывая меня в него. Так стыдно и неловко. Я даже стесняюсь посмотреть на него, в то время, когда он совсем не стесняется, нагло наблюдая за мной.
— И да, не подумай ничего. Я не принц из всех тех прочитанных тобою сказок. Я всего лишь… не люблю быть жестоким к невиновным людям, — прерывает он мои мысли, хмурится, когда я вновь перевожу на него взгляд удивляясь наглости. Какой принц? Да я ведь… даже не думала о таком. Я была всего лишь смущена и благодарна его помощи. — А ты в какой-то степени ни в чём не виновата. Так что не стоит особо удивляться моему милосердию, — добавляет он и поднимается с места, шагая к двери, но я и на этот раз останавливаю его, не сдерживая себя:
— Если вы знаете, что я не виновна, то почему не отпускаете? — дрожащими голосом спрашиваю, на что Чонгук почему-то приподнимает уголки губ.
— Милая, если ты невиновна, это не значит, что и твой жених невиновен, — коротко объясняет он и опускает взгляд на мои руки. — И да, я не врал про твою глотку и труп, — напоминает он свою угрозу в случае моего побега, и выходит из комнаты, оставляя меня одну с вновь появившемся страхом в сердце.
Почему он так быстро меняет своё отношение?
Это проклятый конец.
До крови кусаю свои губы, все ещё не отходя от этого человека, и чуть ли не хнычу, злясь на судьбу которая слишком жестока ко мне. Холодок бежит по моей спине и прерывается дыхание, когда подняв взгляд, я вижу злого Чонгука, смотрящего на меня нахмурившись.
***
Холод отступает, но не до конца — всего лишь на несколько шагов, благодаря плащу Чонгука в которого я укутываюсь всё плотнее и плотнее, и нагреваю свои руки дыханием. Сколько времени я вообще сижу в этом положении? Спина затекает, да и ноги тоже.
Так не может продолжаться — думаю я, задумчиво смотря на пустую деревянную чащу в которой недавно была вода отданная мне Чонгуком. Да, так больше не может продолжаться. Я хочу уйти из этого места как можно дальше. Я не хочу, чтобы меня отдали к какому-то «хозяину», словно я предмет, а не человек.
Прикусив нижнюю губу, я перевожу взгляд на свои запястья, и нахожу план, как избавиться от этой верёвки. Благодаря тому, что Чонгук ослабил её, я могу свободно двигать руками, пусть и не могу по-отдельности, но всё же это не мешает протянуться к своим волосам и снять заколку. Синяя заколка в виде цветка с достаточно острыми краями лепестков, подаренная отцом в прошлом году на моё день рождения — и сейчас я как никогда благодарна ему, ведь именно эта заколка и станет моим ключом на спасение. Мои руки наконец освобождаются от верёвки, когда я несколько раз провожу по ней заколкой, и тут же радостно улыбаюсь, готовая вот-вот расцеловать это украшение для волос.
«Я перережу тебе горло и закопаю твой труп в лесу» — от вспоминания угрозы Чонгука, улыбка тут же падает с губ, и я прикрываю глаза на секунду, шумно вздыхая, чтобы взять себя в руки и перестать бояться. Нет, я должна это сделать. Я не могу просто сидеть и ждать своей смерти, и надеяться на спасение, в глубине души зная что меня никто не спасёт. Я просто обязана убежать отсюда, как можно скорее.
Хоть я и более-менее взяла себя в руки и обещала себе не бояться, мои руки всё равно трясутся, а ноги становятся ватными, когда я встав с места медленно шагаю к двери и останавливаюсь, дотрагиваясь до ручки но не решаясь открыть. А вдруг за дверью находятся мои похитители? И вообще, где они сейчас? Слабо приоткрываю дверь так, чтобы увидеть, что там. Более освещённый коридор, в котором находятся две двери. Одна — в какую-то неизвестную комнату, из которой вышла Дженни, когда меня только привели, другая дверь — наружу, в лес. Я просто уверена в этом, и прекрасно помню, что именно через эту дверь в конце коридора зашла в дом. И самое главное, в коридоре не было никого, что очень странно. Неужели они все настолько спокойны, что даже не думают, что жертва вполне может сбежать, особенно, если в доме всего три комнаты, и эта жертва завязана только верёвкой?
— Соберись, Лиса, — говорю самой себе, успокаиваю, чтобы унять бешеное сердцебиение, и вздохнув полной грудью, тихо открываю дверь полностью, и осторожно шагаю к другой двери в конце коридора, но как назло старый пол под ногами раздражающе скрипит с каждым шагом, что даже страшно становится и появляются мысли передумать, вернуться обратно и не обрести себе куча проблем. А если Чонгук сдержит своё обещание? А вдруг если сейчас Тэхён поймает меня, или, хуже того, Дженни?
— Принцесса, куда это ты уходишь? — сначала звучит скрип открывающейся двери сзади, в ту неизведанную комнату, а после и до боли знакомый, женский голос с нотками насмешки и раздражения, когда у меня уже остаются всего пять-шесть шагов к выходу.
Дженни?.. Нет, пожалуйста, только не она…
Замираю на месте, боясь пошевелиться, и прикрываю глаза, забывая как дышать, когда понимаю что план не удался, разбился на мелкие осколки, и эти осколки стоят сейчас моей жизни. Она убьёт меня. Определённо сейчас эта безумная девушка убьёт меня.
— Сейчас же отойди оттуда, — голос Дженни уже не насмешливый, а злой и яростный, отчего по моему телу бегут мурашки и я открываю глаза.
А может… не всё потеряно? — думаю я, когда смотрю на дверь перед собой и сжимаю руки в кулачки. Почему мне стоит отступиться? Свобода ведь так близка…
И тут же я бросаюсь вперёд, не обращая внимание на Дженни и её угрозы, и уже бы открываю дверь, освобождая все пути к побегу, как кто-то снаружи опережает меня, отчего я врезаюсь в грудь этого человека и ежусь от холода, ведь, в конце концов, сейчас далеко не весна.
Это конец, Лиса