Правда, конструктивного диалога с Юной, сидящей у койки покалеченного муженька в своём обычном полупьяном состоянии и будто постаревшей еще на лет десять, не получилось. Она рассказала только, что Николина вернулась домой поздно вечером и без причины напала на отчима, чуть ли не убив его, а после сбежала, сообщив, что больше никогда не вернётся обратно.
Конечно же, все её гневные слова в адрес Ники я автоматом разделил на два, а о существовании веского повода для нападения на Филиппа даже сомневаться не стал и сразу перевёл тему разговора в интересующее меня русло: как зовут щедрого, молодого и привлекательного босса, личная информация о котором была предусмотрительно скрыта в копиях их с Николиной рабочего договора. И представьте моё замешательство, когда в ответ на мои вопросы о богатом мужчине, годовом контракте и наркологической лечебнице Юна отреагировала так, будто слышит об этом впервые. Она лишь упомянула некую Мередит, что почти сутки без разрешения творила с ней какой-то беспредел, и тут же потеряла ко мне всякий интерес, когда заметила, что Филипп начал приходить в себя, издавая хриплые, болезненные стоны.
Честно, я не злой человек, но, глядя на эту конченную тварь, долгие годы отравляющую жизнь Ники, несмотря на все мои попытки выбросить его на улицу, я не испытывал ни капли сочувствия, а только упоение. Тяжелое сотрясение мозга — меньшее, чего заслуживает Фил. И если я узнаю, что по его вине с головы Ники хоть один волосок упал, без промедлений вернусь и сам лично доведу дело до печального финала.
После того как от Юны с её ненормальной тревогой о любимом и напрочь пропитыми мозгами мне ничего узнать не удалось, я отправился в детдом, где Ники проводила уроки танцев, чтобы выудить у работниц адрес или хотя бы номер телефона Эмилии Харрисон. Первое мне наотрез отказались сообщать, зато второе с помощью настойчивых уговоров я всё-таки вытряс, да только всё без толку — Эми на всё лето улетела в Париж, поэтому встретиться для расспросов с ней не получится, а наш короткий телефонный разговор она в резкой форме обрубила, стоило мне только заикнуться о Николине. Даже слушать меня не стала. Рявкнула, что они больше не подруги, и бросила трубку. Вот такие вот дела — отстойные. Но мне не нужно было долго гадать, чтобы найти причину негодования Эмилии. Всё и так очевидно.
Мой «друг» — кобелина Марк Эндрюз, до которого я также раз сто пытался дозвониться, ведь по словам Ники он какого-то чёрта обо всём знал. Он знал, а я — нет! И ни хрена мне не сказал! Шикарные у меня друзья, однако! Мне нечего сказать. Стоит только сделать определённые выводы и пытаться разобраться во всей лжи, в которой они меня совместными силами долгое время топили. Но все вопросы с Марком я также решу позже. На данный момент в приоритете стоит задача выяснить — известно ли этому предателю имя её начальника, что мгновенно облегчило бы мне поиски Николины.
Но сегодня явно не мой день, потому что телефон Марка вечно находился вне зоны доступа, а сам он — неизвестно где, что не оставило мне других вариантов, как собрать весь свой гнев, боль, отвращение и ревность в кулак и отправиться в место, где мне предстояло вживую лицезреть и впитывать в себя всю атмосферу разврата, тайно являющуюся повседневной средой обитания Ники.
***
И вот я здесь — в самом порочном клубе Рокфорда.
Сжав челюсть до боли, неторопливо осматриваюсь по сторонам и борюсь с бессильной злостью, помноженной на неподвластное мне возбуждение, что нагревает и скручивает тело до ломоты в костях, до ощутимых спазмов в мышцах. И это, к слову, помимо элементарной нехватки времени является ещё одной основательной причиной, почему я всегда избегал посещения стриптиз-клубов. Попробуйте расслабиться и насладиться выступлениями сексуальных танцовщиц, когда при просмотре ваш член с яйцами разрывает не только от своего собственного накала, но и от вожделения многочисленной публики в клубе. Уж поверьте: это мало приятное состояние, а точнее — исключительно болезненное.
– Не меня случайно так упорно выискиваешь, красавчик? – тягучий женский голос приятно щекочет мой слух, лёгкий цветочный аромат — обоняние, а представшая передо мной эффектная брюнетка с минимальным количеством ткани на её сногсшибательном теле срабатывает на мне, точно сочный кусок мяса, которым дразняще хлещут по морде изголодавшегося льва.