Волк предупреждал, что сбежать нереально. Но, самолично убедившись в его правоте, я скисла. Ближе к забору располагались кусты крыжовника, малины и смородины. Я подошла к ним, стала рвать ягоды и попутно продолжать изучение ограждения, созерцание которого всё больше расстраивало меня. А что, если сделать подкоп? Я склонилась пониже и присмотрелась. Сетка заканчивалась чуть выше поверхности земли, камень уходил в глубину. Как глубоко врыт фундамент?
- Ты бы держалась подальше от забора, - грубый мужской голос испугал меня. Я подскочила, Петти залаял.
В трёх метрах от нас стоял охранник, тот самый, что приходил с Саломеей ко мне в комнату. Именно он подарил мне сочувственный взгляд, благодаря которому я изменила своё отношение к охранникам.
- А он что, кусается? – Удивительное дело, мужчина вовсе не казался мне опасным.
- А то! Как долбанёт током, мало не покажется. Одна горничная именно так и погибла.
Назидательный тон и полное отсутствие сожаления по поводу скончавшейся девушки, заставили меня на какой-то момент пожалеть о пожалованной сторожам седьмой бутылке водки. Вероятно, мой собеседник понял меня. Вопреки увещеваниям Волка, он нисколечки не походил на быдло.
– Что, дочка, думаешь, изверг я, не скорблю о загубленной душе?
- Примерно так, - я опустила глаза.
- В этом доме цена жизни — копейка. Привыкай.
- А сколько горничных погибло? – Волк знал четырёх. Возможно, этот охранник служит в доме побольше моего товарища.
- Двенадцать.
- Значит, я тринадцатая?
- Ага. Чёртова дюжина.
- А скольких горничных вы изнасиловали?
- Лично я ни одной. И другие парни тоже. – Мужик смотрел на меня в упор, а я следила за ним исподтишка.
- У меня несколько другая информация.
- Ты о той бедняжке, что до тебя была?
- А что, неправда? Вы же выловили её, избили и изнасиловали. После чего она не смогла работать и была задушена. – О, как сложно оказалось обвинять человека. Но я хотела выяснить, как случилось на самом деле.
- Знаешь, до того случая охранников тоже было тринадцать. Мы все не подарки, но тот тринадцатый…его из психушки выписали, где он пятнадцать лет лечился. На его совести восемь зверских убийств. – Охранник присел, чтобы погладить Петти, который давно перестал лаять и теперь как ни в чём ни бывало ластился к мужчине.
- И куда же он делся?
- Червей кормит вместе со своей последней жертвой на аллее горничных. У него от перевозбуждения сосуд в башке лопнул…
- Мне кажется, ваши работодатели не в курсе, что насильник был только один. – Я не очень-то верила в россказни охранника.
- В душе мы все насильники. Попади та девка любому из нас, ещё не известно, чем бы всё кончилось. В наших рядах горничных не жалуют. Вы же нас помоями потчуете. Плов, кстати, офигительный был. Никогда в жизни такого не едал. – Он улыбнулся, а я подумала, что очутись этот фрукт на приёме у стоматолога, доктор сможет диссертацию написать. Не рот, а сплошная гнилая помойка. – Держись подальше от моих коллег.
- А я и держусь…
- И к забору тоже не приближайся. Тут камеры повсюду.
- Я просто собачку выгуливаю, - я изобразила святую невинность.
- Ага, её мисс Саломея уже час как разыскивает. Всех на ноги подняла. – Он взял Петти на руки. – Давай-ка я собачку отдам хозяйке. Его бы лучше с поводком выгуливать. Не приведи господи, наскочит на проволоку. Капец тогда пёсику. Меня, кстати, дядей Петей зовут.
- Соня. – Я не стала протягивать руку для пожатия. – Вы кажетесь таким добрым…а на самом деле — тюремщик.
- Эх, была б моя воля, я бы отпустил тебя. Но, пойми, с тех пор как я подписал контракт на охрану этого объекта, вся моя семья оказалась на мушке. У этой мисс Саломеи башка не в порядке. Вокруг неё трупы штабелями ложатся.
- Неужели вы все вместе не в состоянии укокошить одну дрянь? – У меня возникла идея организации бунта.
- Ну, укокошим мы её и что? Знала бы ты, сколько она нам платит. А ведь большинство из нас и на работу-то никто не брал. Бывшие зеки не котируются в качестве рабочей силы… Но дело даже не в этом. Есть кое-кто, кому перечисляется сумма побольше той, что уходит на содержание охраны. Перекроем денежный канал, — нам крышка. И нашим родным тоже.
- Понятно, - я развернулась и медленно побрела к дому.
Теперь я знала, что забор практически непреодолим для меня. Надо искать иные пути.
Я шла вдоль стены южного крыла. Одно из окон неожиданно привлекло моё внимание.