Филиппо!
Да-да, я почувствовала его!
Он там. Плевать на опасность. Я заглянула в окошко.
Мой милый, дорогой Филиппо сидел на кровати, понуро свесив голову на плечи. Его бледность рождала ассоциации со смертью. Огромные запавшие глаза давно утратили жизнь. Он был худ и жалок. Я отшатнулась от окна, взялась за лоб.
Неужели это он?
Разве можно любить этакого червя?
Он изменился до неузнаваемости. Ни одна здравомыслящая женщина не остановит свой взгляд на таком убожестве. Но он оставался частью моей души. Это неизменно. Каким бы ни стал Филиппо, я всё ещё люблю его. Я пришла за ним, и либо мы вместе выйдем из этого дома, либо оба станем прахом, удобрением для парка и сада, окружающих нашу тюрьму.
Я снова приблизилась к стеклу.
Филиппо поднял голову и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Его передёрнуло, не знаю, каковы были его чувства, но я ощутила прилив сил. В тот момент я поняла, что получила то, в чём остро нуждалась.
Нет, Саломея, тебе не одолеть меня!
***
Мне удалось проскользнуть в северное крыло никем не замеченной. В кухню я вошла, опасливо поглядывая на дверь в котельную. Но, снабжённая амбарным замком, она больше не пугала меня. Можно было спокойно браться за приготовление ужина.
Я сварила гречневую кашу. Как гарнир она подходила всем. Для нас и охранников я нажарила яиц, Саломее намешала какой-то субстанции из банки, Филиппо и Морене накапала оливкового масла.
- Ты прекрати эти игры с собакой! – У Волка появилось обыкновение врываться в кухню.
Я была в абсолютной уверенности, что с прежними горничными он не вёл себя так раздражительно. Что ж, я многих раздражала.
- Ты о чём? – Я вручила ему поднос с ужином в южное крыло.
- Я же видел, что ты ушла на улицу с Петти. – Он вынужден был принять поднос, которым я тыкала ему в живот.
- А что у Петти нет права на прогулку? – Я, конечно, не собиралась вступать в партию зелёных и отстаивать права Петти. Но ей Богу, мне было интересно, почему Саломея поднимала кипиш всякий раз, как её собачка уходила по своим делам.
- Прежде милый чихуахуа дни и ночи напролёт спал на своей подушечке с кистями. А как ты появилась, он норовит смыться из комнаты, чтобы волочиться за тобой. Если Саломея узнает…
- Да я понятия не имею, каким образом Петти проникает в наше крыло. И, поверь мне, я не знаю, как заставить его отстать от меня. Иди уже. Я приготовлю бидон для охранников.
Он ушёл, я наполнила гречкой бидон. Яичницу сгребла в кастрюльку. Уложила в кулёчек булочки к чаю.
Волк вернулся хмурый.
- Саломея советовала тебе не ужинать…
- Это ещё почему? – Не понравились мне слова Волка.
- Чтобы тебя не вырвало, как вчера, она хочет с тобою поговорить…
Не проронив ни слова, я опрокинула свой ужин в бидон.
- Неси.
Но Волк добавил в бидон и свой ужин. И только после этого пошёл к выходу.
- Ты что?
- У меня пропал аппетит, - он хлопнул дверью. Я рухнула на табуретку. Как мне заставить себя терпеть боль?
Я сложила ладони и произнесла молитву. С запинками. Не умею я нормально молиться.
Скоро Саломея позвала меня в кунсткамеру. Следом за нами пришёл Волк со старым креслом, которое водрузил посредине страшного музея.
- Смотри, как здесь чисто, - Саломея раскинула руки в разные стороны. – Это Волк убрал за тобой.
- Спасибо, - я виновато посмотрела на Волка. – И заранее извини, если снова придётся убирать.
- Садись давай. – Не дожидаясь, пока я сяду, Саломея схватила меня за шиворот и воткнула в кресло. – Клади руки на подлокотники.
Я повиновалась.
Волк ремнями пристегнул мои запястья к подлокотникам. Соломея взяла со стола длиннющую толстую иглу. Я задрожала лишь от одних предположений о том, что случится дальше.
Американка склонилась над моей левой рукой и вогнала иглу под ноготь среднего пальца.
Впоследствии Волк рассказал мне, что я так пронзительно закричала, что было слышно аж в южном крыле.
Морена явилась ровно через минуту и потребовала от Саломеи, чтобы та заткнула мне рот, потому что Филиппо, услышав крик, забился, словно в предсмертных конвульсиях. Однако, в кляпе я не нуждались, потому что валялась на полу без сознания с выкрученными руками поднятыми вверх и всё ещё остающимися в ремнях. Как ни старалась Саломея, ей не удалось привести меня в чувства.