Слышал ли он меня, погибающую в том гнилом, тлетворном месте?
Слышал. Иначе бы я сейчас не писала эти строки.
- Мне же положен ангел-хранитель, - попробовала я протестовать против своей участи, когда молитвы иссякли. – Где же он? Почему не вынесет свою подопечную на свободу?
- Ты слышала об одиннадцатой заповеди? – Прошептал чей-то голос.
Я вздрогнула, но не испугалась. Наверное, мой страх к тому моменту уже достиг критической отметки. Дальше было только безумие.
- Благая весть пронеслась по миру живых. Господь завещал нам не бояться, ибо он всесилен и защитит всех, кто в него верует. Ты в него веруешь? – Спросили меня нежно.
- Ангел-хранитель, это ты? – Я встрепенулась. Либо мой разум уже не со мной, либо…
- Верую, всем сердцем верую!
Я поднялась с камня. Какой смысл бояться, если всё кончено. Я сошла с ума. Значит, моя жизнь утратила ценность. Ради чего жить?
- Нет. Не веруешь, раз определила себя в юродивые.
- В чём одиннадцатая заповедь? – Я всматривалась в темноту, ожидая, что увижу там Архангела со скрижалями, на которых запечатлена эта самая заповедь.
- Глупая женщина. Тебе же сказали: НЕ БОЙСЯ!
- Но разве человеку не свойственно бояться?
- Страх есть оскорбление для Отца нашего. Ибо не усомнится, кто верует.
Не скажу, что я прямо так сразу и прониклась словами, сказанными неизвестно кем из глубины подвала, но мне полегчало.
Я продолжала дрожать, только теперь уже от холода. Мне нужна была вера, практически утраченная в стенах мистически-странного дома, где отсечь кому-нибудь голову было делом обыденным, всё равно, что поутру выпить чашечку кофе.
- Кто вы? – Я не решалась спускаться вниз. Каким бы нежным и приятным не был говорящий со мной голос, он принадлежал не человеческому существу
- Ты правильно подумала, я не человек. Уже нет.
Что это? Сожаление?
Меня обдало новой волной страха.
- Снова боишься?
- Если не человек, то кто? – Я боялась правды и в то же время знала, что никуда от неё не денусь, потому что заперта с нею в одних стенах.
- Дух. Пленный дух пленной девушки. Твоя подруга.
- Что? – Я снова прислонилась к стене, и холодная вода заструилась по моей спине.
- Там, наверху, под сенью парка, ты не боялась говорить со мною. – Упрёк и новое сожаление.
Отчего-то мне стало стыдно.
– Не может быть. Ты мертва. Тебя убили. – Я пальцами вцепилась в голову, чувствуя, как ступеньки ускользают из-под моих ног.
- Правильно.
- Ты хочешь, чтобы я отомстила за тебя и других девушек? – Я вспомнила сразу несколько фильмов, где души погибших именно этого ждут от живых, с которыми общаются.
А потом мне на ум пришла мысль о Гамлете, положившем на алтарь возмездия не одну жизнь, не пожалевшем даже Офелию, любимую девушку. Неужели и мне суждено покинуть этот подвал одержимой идеей мести?
- Да нет же! – Голос стал грозным. – Я же говорила с тобой о Боге!
- Те, кто с Богом, живут на небесах, а не в подземельях, - тогда мне казалась, что я права.
- Или продолжают земное существование возле своих покалеченных, неоплаканных и не похороненных по-христиански тел. – Тихо вещали из глубины.
- Погибших горничных никто не искал. – Наш диалог затягивался. Впрочем, я никуда не спешила и моя собеседница, по всему видать, тоже.
- Одну из них, подобно Волку сбежавшую из дома, искали.
- Тебя?
- Меня…
- Но Саломея…
- Саломея мною не заинтересовалась и никаких справок не наводила. Я ведь умерла в первые сутки.
- Ты та, что была передо мною? – Сердце моё мучительно сжалось. – Тебя…
- Изнасиловали и задушили, - как же спокойно произнесла она эти невообразимо страшные слова — глаголы действий, что оборвали её молодую цветущую жизнь.
- Прости… - вырвалось у меня извинение.
- За что?
- Не знаю. Наверное, за то, что пренебрежительно относилась к твоим вещам, не прониклась твоим горем…
- Ты приносила мне цветы, ты говорила со мной…
- Мне так одиноко в этом доме. Он — сама смерть, это склеп, где все мы похоронены. Я больше не боюсь смерти, потому что давно чувствую себя мёртвой. В моей комнате стоят две головы…
- Не плачь, - попросила она. И я поняла, что обливаюсь слезами. – Ты не одинока. Я с тобой и другие девочки тоже…
- Другие горничные?
- Да. И не думай, что небеса не принимают нас. Мы здесь только до тех пор, пока не прекратятся убийства. Мы не жаждем мести. Мы просто хотим, чтобы перестала литься кровь невинных людей.