Они закрыли глаза я тоже. Первой зашептала Тоня. Та, что погибла из-за продавщицы. Оказалось, у неё высокий чистый голос, как у певчих в церкви.
Молитву тут же подхватили остальные. А я растерялась, оттого, что не узнавала язык. Что делать? Я открыла глаза, осмотрелась. Мои подруги вдохновенно читали, ой нет, уже пели. Обнаружив, что мои руки далеки от рук соседок, я исправила положение…
О, Боже!
За спинами ангелов клубился и поднимался какой-то тёмный дым. Это по мою душу!
Я захлопнула глаза и принялась мычать, надеясь, что моё вытьё хотя бы отдалённо походит на пение горничных.
Постепенно я стала улавливать ритм молитвы, потом различать слова и скоро мне открылся их сокровенный смысл. Мы взывали к силам Вселенной, называли её имена и славили. Мы ни о чём не просили, лишь хотели быть услышанными.
Боже, как же я хотела, чтобы меня услышали!
Как надеялась на помощь!
Сырой холодный туман уже окутывал мои ноги. Их начинало ломить. А мой голос становился всё отчаяннее.
Неужели, неужели, я не выйду отсюда? Неужели не увижу Ричарда и маму, не встречусь глазами с отцом, не пойду в кино с Тристаном, не посижу на террасе с Маринкой, не поздравлю Сонечку со счастливым браком. Не похороню по-христиански двенадцать горничных, оставшихся в этом, теперь чужом для них мире, ради меня и тех, кто мог погибнуть в проклятом доме? Неужели, я не спасу Филиппо?
Филиппо! Я знаю, ты бьёшься сейчас в предсмертной агонии. Ты чувствуешь мою скорую гибель. Твоё сердце остановится вместе с моим. Но что я могу сделать? Только молиться.
И мой голос окреп. Я не желала умирать. Я хотела жить. И мне было ради чего жить.
О чудо!
Я почувствовала руки Глаши и Вали и вцепилась в них, как утопающий хватается за соломинку. И в тот момент меня оторвало от земли.
Я закричала.
Меня стало мотать из стороны в сторону. Казалось, сейчас моё тело, ставшее легче лёгкого, разорвёт на части. Какая-то сила пыталась вырвать меня из рук ангелов, но они не поддавались, их голоса продолжали спокойную и размеренную песню.
Я тоже старалась петь в интервалах между криками. Песня была единственным моим спасением и облегчением. В ту ночь я познала боль. Настоящую боль. Я не теряла сознание и вкусила сполна всё, чему хотела научить меня Саломея. Мои глаза текли кровавыми слезами, кровь лилась из носа и ушей. Она сочилась через кожу.
Из вас когда-нибудь пытались вытрясти душу?
Даже Саломее я не пожелала бы пережить такое. Теперь я молилась исключительно о спасении души. Ясное дело, тело мне не сохранить. Оно погибло.
***
Вдруг откуда-то сверху полился свет, и почти оглохшими своими ушами я услышала голос:
- Соня? Ты здесь? – То говорил Волк.
Я не могла ответить ему. Моё тело оторвалось от потолка и шмякнулось о каменный пол. Наконец, я потеряла сознание. Но, прежде чем отдаться спасительной неге небытия, я узрела стройный силуэт мужчины с керосиновым фонарём, спускающегося по лестнице, и тень собаки, семенящей у его ног.
Молитва прервалась.
Скоро я увидела себя, лежащей на кровати в своей комнате. Петти жался к моему лицу, а Волк безуспешно щупал мою сонную артерию, пытался делать искусственное дыхание и массаж сердца. Я другая, облачённая в искрящиеся белые одеяния, сидела тут же в окружении моих подруг, заполнивших тесную комнату.
- Я умерла? – Мой грустный взгляд нашёл Глафиру.
- Да. – Глафира печально качнула головой. – Но ты не стала пленницей.
- А Филиппо?
- Морена ловит его последние вздохи… - Маша не смотрела мне в глаза. - Охранники несут к дому дефибриллятор. Но Филиппо он не поможет. Посмотри, ты можешь это видеть.
Лишь подумав об охранниках, я действительно увидела двух дюжих парней, бегущих к дому. Дядя Петя спешил, отстав от подчинённых метров на десять.
- Почему те твари не сожрали Волка? – Я всматривалась в прекрасное лицо милого юноши. Несмотря ни на что, он был мне дорог. Волк сдался и теперь тихо всхлипывал над моим изувеченным телом.
- Тем страшным жрецом, что затеял устроить в этом доме храм сатаны, был предок нашего товарища. – Валя, как и я, любовалась Волком.
- Но он говорил, что не из этого города…
- Жреца уничтожили, а его жену и двух сыновей вышвырнули вон из города. Но потомков тёмного священника тянет сюда. Вряд ли Волк знает всю историю. Но то, что старое здание некогда принадлежало его семье, ему известно. Он не до конца был откровенен с тобой. Он пришёл сюда не только для того, чтобы доказать родным, что может прожить и без них. Его влекло на родину, в родовое имение. – Валя подавила вздох. – Но ты не сердись на него. Он очень добрый и совсем не похож на своего прадеда.