***
Новый год прошёл мимо нас.
Никаких ёлок, пирогов и подарков. Правда, для охранников я расстаралась, поразмыслив и решив, что хоть они и не отпускают нас с Филиппо на волю, всё равно заслужили праздник, особенно дядя Петя. Была б его воля, я бы давно спала дома в своей постели.
Проведя на кухне времени раз в пять больше обычного, я сообразила прекрасный стол на двенадцать персон, помогла дяде Пете перенести мои творения в охранку и впервые самостоятельно сервировала ужин, вспоминая картинки из маминых модных журналов. Благо шишек и еловых веточек во дворе нашлось предостаточно.
Охранники шумно праздновали, а в моей душе не нашлось места для праздника. Но мне очень хотелось, чтобы хоть кто-то поблизости ощутил его, пусть самую малость.
Перед сном я сходила на могилы горничных, постояла немного у каждой и отправилась к Волку. Всего минутку молча смотрела в снег, согревающий пласт земли, под которым покоился мой обезглавленный друг. Вдруг дёрнулось сердце в груди и разорвало душу надвое. Я вспомнила русоволосого юношу, его добрый внимательный взгляд, что-то детское, притаившееся в тёплых чёрточках лица, таких родных и навеки потерянных.
- Волк, - всхлипнул мой рот, а горло перехватило спазмом. – Как же ты мог оставить меня? Как мог уйти в эту глубь, в эту тьму, в этот холод? Волк? Неужели, не увижу больше, как склоняешь ты голову над работой? Как улыбаешься? Как грустишь? Волк? Ты в могиле и я в могиле. Без тебя дом твой стал склепом для живых. Моя постель, что сырая земля, моя пища, что черви. Я не чувствую её вкуса. Я заживо погребена. Если бы не Филиппо и Петти, легла б и не проснулась.
Обессиленная горем, я упала на колени в снег. Тусклая дорожка света бежала от кухонного окна, но я опасалась смотреть в его сторону, боясь, что увижу силуэт какого-нибудь чудища, поднявшегося из глубин погреба. Нет, правильнее – погребальных глубин.
Слёзы бежали по лицу, я утирала их ладонями и едва боролась с желанием рыть, рыть, рыть, чтобы добраться до Волка, лечь рядом с ним, прижать его, холодного, к себе и обогреть.
- Ты замёрзнешь… - это был его голос. Я не сразу решилась поднять глаза. Не страх, сдерживал мои порывы, а сомнение. Сомнение в собственной вменяемости.
Всё ж, я осмелилась взглянуть на говорившего, — он стоял у дерева, прислонившись плечом к стволу, левой рукой опираясь на гитару. Будь в два раза темнее, я бы всё равно узнала его. Длинные волосы не были собраны, как в день его гибели. Глаза нежные бездонные ласкали меня, обдавали теплом. Это я хотела согреть его, но сама замёрзла. Он же, мёртвый в моём земном понимании, разогнал холод жаром своей бессмертной души.
- Волк? – Я поднялась на ноги. – Твоя голова…
- Она и сейчас в руках Саломеи.
- Она любит тебя…
- А я - её…
- Но это… - нет, я не способна была принять эту порочную, извращённую любовь. – Она убийца… Её место в аду.
- Я знаю. Всё знаю. Ад готов принять Саломею, его двери открыты, но…
- Что но? – Ну почему он говорит со мною об этом? Его уста несут совсем не то, что я жажду услышать.
- Если такую, как она, полюбит хоть одна чистая душа из живущих, у неё есть шанс…
- И ты дал ей этот шанс?
- Почти. Я же умер…
- Значит, ад? – Ради Волка я старательно скрывала радость, или злорадство… - Саломея попадёт в ад?
- Чтобы этого не случилось, нашу любовь должен благословить человек из плоти и крови…
- Никто никогда не пойдёт на это! – Я вспомнила Риккардо, падающего на ступени.
О Боже, неужели этот образ моего поверженного ребёнка будет преследовать меня всю жизнь?
- Поэтому я здесь. Я пришёл просить тебя…
- Никогда! – Я попятилась. – Волк, я так надеялась… так хотела, чтобы ты… мне так плохо без тебя… Зачем ты так Волк? Зачем?!
Он что-то ещё говорил, но я бежала в дом.
Саломея, убившая Агнесс, никогда не получит моего благословения.
Никогда!
Позже, лёжа в постели и глядя на головы тёти Мани и Ричарда, я всё ещё всхлипывала от обиды, но мысли о Волке постепенно сменяли мысли о семье. Новогодняя ночь в моём доме, пропахшем ёлкой и апельсинами — это самая счастливая ночь в году!
Я вздыхала, вспоминая, как мама прибегала к миллионам тонких ухищрений, чтобы превратить Новый год в феерическое действо, удивить нас, порадовать, заставить улыбнуться.
Мы устраивали великолепный праздник.
Улыбка подёрнула мои губы. Вот бы оказаться сейчас дома! Нет, лучше гнать прочь эти радужные мысли.
Больно.
Как хорошо, что Петти рядом. Его маленькое, пушистое тельце — всё, что есть у меня в эту холодную несчастливую праздничную ночь.