Под страшное пение крышка была снята с гроба, началось отпевание, но не христианское, а какое-то противоположное традициям христианства.
Я стояла в стороне, ошарашено наблюдала за извращённым действом и была так напугана, что не испытывала никакой скорби по поводу безвременной кончины друга. Всё, чего я хотела, это вернуться в свою тюрьму к Филиппо и Петти и забыть обо всём, что здесь видела.
Когда, наконец, жрецы заткнули свои смрадные пасти, вперёд всех вышел отец Волка.
- Братья мои… - понеслась стандартная речь, какие принято произносить у гроба. Я слушала её с возмущением.
Волку приписывалось множество достоинств, которых я в нём не обнаружила, но ничего не говорилось о его чуткости, человечности, о том, какие у него были золотые руки. Получался некий безликий мифический воин, кровожадный и неприглядный. Я не могла это слышать.
- Да что вы такое говорите?! – Возмущённо крикнула я со своего места. – Волку были противны ваши идеалы! Он сбежал от них, скрылся от всех вас, от вашей мерзости и лицемерия. Да, он был воином, но не на поприще, где льются реки крови. Волк боролся с чёрствостью и жестокостью, боролся со всем тем, что вы вдалбливали в него с детства…
- Хватит! – Отец Волка смотрел на меня с насмешкой. – Это хорошо, что ты любишь моего сына. Достойная невеста для усопшего!
- Что?! – Мне показалось, я ослышалась.
- Если кто-то из нашего клана умирает невенчанным, его венчают посмертно. Такова традиция. Гордись девушка, ты избрана в невесты.
- Но я замужем! – Я потихоньку пятилась, но несколько пар рук удержали меня от бегства.
- Если бы это было так, мы бы сделали тебя вдовой. Но ты, Изольда Макарова, не замужем. Потому твой спутник до сих пор жив. Так что, прошу к алтарю.
Я упиралась, но меня поволокли к креслу, усадили в него и привязали.
- Пожалуйста, не надо! – Кричала я, заливаясь горячими слезами. – Волк любил другую женщину!
- Она мертва. А моему сыну нужна живая…
Жрецы снова запели, на меня надели фату. Я мотала головой, но безуспешно. Я билась в истерике, но никого это не интересовало.
- Чашу! – Приказал главарь и тут же ему вручили сосуд, наполненный вином, сюда же была влита некая субстанция, судя по цвету и запаху выкачанная из трупа, затем полоснули ножом по моей руке и в вино закапала алая кровь. Вино зашипело и забурлило.
Отец Волка вручил чашу старшему жрецу, тот склонился над гробом. Я впервые решилась взглянуть туда. Жрец приподнял прикреплённую к остальному телу голову Волка, которая теперь была без стеклянного колпака, но каким-то образом ещё сохраняла свежесть. Чаша коснулась подростковых губ, и те шевельнулись, жидкость полилась в рот, но через мгновение была извергнута. Вино забрызгало белый ворот рубашки. А жрец вопросительно посмотрел на хозяина клана.
- Как всегда строптив. – Выдавил из себя отец Волка. – Что ж, повторите. Мы не станем нарушать традиции.
Теперь жрец действовал более решительно, приподнял Волка за плечи, подозвал двух жрецов на помощь, те придержали тело и запрокинули голову. Новая порция вина была влита в, мне не показалось, сопротивляющийся рот. С большим трудом жрец разжал зубы Волка, а потом надавил на горло. Волк был побеждён, кадык его дёрнулся, жидкость полилась в тело.
Когда с той же чашей в руках жрец оказался подле меня, я поняла, что настала моя очередь и попыталась вскочить. При всём уважении к усопшему, я брезговала пить его прах и не желала продолжать жуткий ритуал, об итоге которого могла только догадываться. Возможно, меня закопают вместе с Волком.
Так же как и Волка, меня схватили за плечи и запрокинули голову, те же манипуляции с моими зубами и горлом, и вот я чувствую, как бежит по пищеводу отвратительная жижа.
Ужас и тошнота подкатили одновременно. Виски сжала невыносимая боль, я чувствовала, как внутри меня вяжутся какие-то узлы. Сознание помутилось и в следующий миг я обнаружила себя лежащей на сухой траве рядом с Волком.
Жрецы продолжали своё гнусавое пение, тыльной стороной ладони я почувствовала лёгкое касание, посмотрела туда. Костлявая, наполовину истлевшая рука Волка пыталась обхватить мою живую ладонь. Я направила свою руку навстречу ему. Мы обменялись крепким пожатием, а потом он обмяк. Его больше не было с нами. Ритуал закончился, Волка снова положили в гроб, который накрыли крышкой и заколотили.
Когда последний ком упал на свежую могилу, я всё ещё продолжала лежать. Никто меня не трогал. Я сама решила, когда мне сесть, а когда встать. Кутаясь в платок и совершенно не понимая, что собственно со мною произошло, я поплелась обратно по тропинке. Услышав позади шаги, не обернулась, догадываясь, что это Максим, мой тюремщик.