Одно дело – наблюдать за странным поведением со стороны, совсем другое, делать вид, что тебе с ней интересно. У него другие пристрастия. Дружба, тем более с девчонками, не входит в его планы. Начинается сезон охоты, самое любимое время, когда каждый день наполнен впечатлениями и смыслом.
Кто хоть раз испытал настоящее опьянение, головокружительный экстаз от соперничества охотника и дичи, требующее напряжения всех сил, эмоционального и физического подъёма, тот моментально попадает в зависимость от этого блаженного состояния.
Охота, говорят, пуще неволи. Не так важно добыть дичь, как испытывать чувство азарта, переполняющее изнутри избытком энергии, словно получаешь долгожданный, очень желанный приз, ощущение возбуждения и восторга от которого может храниться в сознании довольно долго, иногда до следующей охоты.
Однако сейчас ему было не до предвкушения сладостных перспектив от охотничьей одержимости. Лена скорым подпрыгивающим шагом направилась именно к нему.
– Принесла нелёгкая, – с раздражением подумал юноша, – нет, только не это, о чём с этой пигалицей разговаривать?
Куда интереснее наблюдать за девчонкой со стороны, сладко грезить, имея дело не с человеком, а с соблазнительной чувственной иллюзией, представляя пылкую страсть в воображении, чем иметь дело с реальной девицей, от которой неизвестно чего можно ожидать.
– Я знаю – ты Гена. Меня Лена зовут. Почему сидишь, считаешь себя слишком взрослым для подобных развлечений? А я люблю побеситься. Никак не могу привыкнуть, что стала девушкой. У меня какое-то раздвоение. Видел мою мачеху? Я её Верочка зову. Мы подружки. Представляешь, какая нелепая ситуация? Моя подружка, она же мачеха. Ей двадцать один год, мне пятнадцать. Раз она моя подружка, значит, и я тоже выросла… согласен? Но я этого почему-то не чувствую. Разве что иногда. С ума сойти! Я над папашей своим чумею. Додуматься нужно, чтобы жену удочерить. Или на дочке жениться. Просто хохма. Да ну его! А если в следующий раз ему захочется жену из детского садика взять? Между прочим, он Верочку дома, как и меня, дочкой называет. Бред какой-то. Мамаша моя, настоящая, которая родила, певичка. Родила и бросила. Сначала временно, как бы из-за гастролей, потом договорилась с папаней, чтобы развод оформил. Расписку ему написала, что отказывается от меня, словно я вещь какая. Читала эту диковинную бумагу. Я своих детей никогда не брошу. А ты?
– Что, я! Дети, есть дети. Зачем рожать, если они не нужны?
– И я о том же. Ладно, я на неё не обижаюсь. Шоу-бизнес, они там все шизанутые. Можно, когда кино крутить будут, с тобой сяду? А ты… целоваться умеешь, по-настоящему?
Леночка подошла ближе, вдруг высоко задрала подол, показав рану на ноге, – смотри какая царапина глубокая. Приземлилась неудачно. Больно… очень. Подуй, а. Ген?
– Заняться мне больше нечем! Сама дуй. Ты бы ещё трусы сняла. Если других вопросов нет, я пойду.
– Эй, ты чего… я же тут никого не знаю! Подумаешь, недотрога. Я бы тебе запросто подула. Ты давно школу закончил? Поняла, да ты ещё пацан совсем… не влюблялся ни разу. Маменькин сыночек что ли? Наповал убил, я буквально мру над тобой. Верка вон, ровесница твоя, уже мачеха… и жена. А ты ни разу не целовался? Умора… держите меня десять человек. Сейчас взорвусь как триста тонн тротила. Придётся над тобой шефство взять, мальчик. Сегодня же научу целоваться.
– Сама научись сначала, сопли подотри. Тоже мне, учительша нашлась. Подрасти для начала.
– А ты проверь, учительша или нет! Обзываться любой может. Докажи, что не маменькин сыночек, что не ребёночек.
– И докажу. Только не тебе. Мала больно, про поцелуи рассуждать. Кто из нас дитё, ещё посмотреть нужно. На брусьях крутилась, голую задницу всем показывала, передо мной подол задираешь. Очень взрослое поведение.
– Ах, вот в чём дело, не тебе одному показала, все видели, да! Хочешь, чтобы трусы сняла… а в обморок не упадёшь! Это что – ревность… скажи честно, я тебе по-настоящему понравилась… правда, я прехорошенькая? Ладно, не красней. Можешь не отвечать, без тебя знаю. Я твоей маме ничего не скажу. Ты же настоящий мужчина. Наверняка ревнуешь.
– Было бы кого ревновать. И с язычком аккуратнее, прищемить могу ненароком.
– Будет тебе, Генка, воевать со мной. Так и скажи – понравилась, мол… я пойму. Хочешь, я твоей девушкой буду, на полном серьёзе… и больше ничьей? Мамой клянусь! Нет, мачехой. Тьфу, короче, папой. Я женщина верная… веришь?
– Ха-ха, не смеши мои коленки. Женщина она… надо же такое придумать!
– Ну, неверно выразилась, что с того! Конечно же девушка. Но… всё равно женщина, не мужчина же я. Ты мне так и не ответил.
– Не нужна ты мне… ни девушкой, ни женщиной. Никто мне не нужен. Я сам по себе. А целоваться и без тебя научусь. Когда сам захочу.
– Ну и глупый. Хотела как лучше. Ты, например, мне понравился… я и не скрываю. Десять раз предлагать не буду… у меня тоже гордость есть. Подумаешь, свободу боится потерять. Потом локти кусать будешь. А я всё равно с тобой рядом сяду.
– Сиди, кто тебе не даёт, места не куплены. Только не приставай.
– Даже не обнимешь? Умора. Девчонок боится. Разговаривать хоть с тобой можно?
– О чём! Сюси-пуси… любовь-морковь… больно надо!
– Почему бы нет! С огромным удовольствием влюбилась бы… в тебя, например.