— Знаешь, — сказал доктор Дайер, — я очень хочу поступить правильно. Конечно, мне жаль, что Питер остался в восемнадцатом веке! Но разве ты не видишь, что Анита беспокоится о непредсказуемых последствиях этой истории? И она опасается, как бы инспектор Уилер не выудил у Кэйт всей правды, как бы Тим Уильямсон не предал огласке существование антигравитационной машины… Если бульварная пресса пронюхает про эту историю, у нас будет куча неприятностей.
— Но на кону стоит жизнь мальчика!
— Не нужно мне об этом говорить! — зарычал доктор Дайер. — И кто знает, сколько жизней окажется на кону, если мы отправимся за ним!
— Тише… — сказала миссис Дайер. — Кэйт может услышать.
Мистер Дайер с трудом заставил себя говорить медленно и спокойно:
— Разве ты не понимаешь, каким кошмаром может стать путешествие во времени? Как изменится будущее, история… Только вообрази, что случится, например, такое — человек, с которым ты сейчас разговариваешь, внезапно исчезнет, потому что некто вернулся в прошлое и что-то там изменил. Вот и пропали предки другого человека. Мы же понимаем, что жизнь — это как игра в «Змеи и лестницы». Но я все-таки не хочу жить в мире, где тебя заставляют играть в нескольких измерениях.
— И Анита Пирретти считает, что вполне можно пожертвовать Питером во имя ее теории Страшного Суда? — возмутилась миссис Дайер.
— Разумеется, она не считает, что это хорошо! Но она думает, что это наиболее ответственное отношение к делу…
Миссис Дайер от отчаяния даже вскрикнула.
— И ты тоже так думаешь? Ты позволишь ей так поступить?!
— Я… пока не знаю. Мое сердце спорит с разумом.
— Этим вечером приедет отец Питера! — закричала миссис Дайер. — И что мы ему скажем?
— Как можно меньше…
Кэйт сжала кулаки. От злости она даже побледнела.
— И помни, — продолжал мистер Дайер, — у нас нет гарантии, что мы в третий раз попадем в 1763 год или, если нам это удастся, потом вернемся в настоящее.
— Но мы должны попробовать! Питер — невинная жертва всех этих событий. Он не просился в то время.
— Да, но сколько будет невинных жертв, если мы сообщим миру о возможности путешествия во времени?
Кэйт наслушалась достаточно — неужели все это говорит ее папа? В какое чудовище он превратился? Она глубоко вздохнула, изобразила на лице улыбку и ворвалась в кухню. Родители стояли в разных концах комнаты, мамино лицо было в красных пятнах. Оба немедленно умолкли, они явно испытывали чувство неловкости.
— Так мне можно пригласить Миган? — весело спросила Кэйт.
— Да, конечно, конечно, дорогая, если ты хорошо себя чувствуешь, — ответила мама. — Но ты… будь осторожна, разговаривая с ней, хорошо?
— Разумеется, — ответила Кэйт. — Сначала я ей позвоню. Наверное, она уже вернулась из школы. Ей можно будет остаться у нас ночевать?
Спустя час миссис Дайер стояла у окна с Милли на руках. Они следили за тем, как Кэйт выбежала во двор встречать Миган. На долину уже спускалась темнота, хотя вершины холмов, припорошенные снегом, еще поблескивали красным. На севере нависли зловещие серые облака.
— Не хотелось бы оказаться на улице этой ночью, — проговорила миссис Дайер. — В такие вечера хорошо быть дома…
Милли не отвечала, она была занята тем, что прижимала губы к стеклу окна, как рыбка в аквариуме. Со двора доносились радостные визги подружек. Они так долго не виделись, что не могли оторваться друг от друга. Кэйт и Миган все это время подолгу разговаривали по телефону, но увиделись впервые. Дыхание девочек вырывалось облачками пара. Они обнимались и болтали и снова обнимались. Потом они исчезли, уединились в коровнике, как часто делали и прежде. Миссис Дайер, глядя на них, улыбалась.
— А ты знаешь, — сказала она Милли, — что твоя сестра и Миган подружились, когда были чуть старше тебя? Кажется, только вчера я видела, как они, взявшись за руки, идут первый раз в детский сад. Они смотрели на мир удивленными глазами. И у тебя так будет, моя дорогая…
Милли выдула пузырь на стекло.
— Твоя старшая сестра собирается отправиться обратно, чтобы спасти Питера. Знаешь, она…
— Пи-та, — повторила Милли.
— Но я не могу ее отпустить — сейчас не могу… Я даже надеюсь, что этой ночью антигравитационная машина будет уничтожена! Зачем нашей семье еще раз переживать эти страдания? Это не наша вина! Возможно, и правильно, что счастье одного мальчика будет принесено в жертву во имя лучшего будущего… По словам Маргарит, у него были очень напряженные отношения с отцом. А может, он даже предпочитает остаться в восемнадцатом веке?..