– Ммм… – Эми притворилась, что ей требуется время на размышление. – Ну, я, естественно, не захотела бы разбивать его сердце, но мне пришлось бы сказать, что я слишком упорно работала, чтобы добиться того положения, которое занимаю, и что я слишком ценю свою работу, чтобы бросать ее.
– А если бы он оказался твердолобым консерватором, который и слышать не хочет, чтобы его жена работала где-либо, кроме дома?
– То есть оказался бы варваром? Да я скорее всего ни разу бы с ним не встретилась, Эш, так что и вопрос бы не встал.
Гордон некоторое время довольствовался тем, что смаковал еду; когда наконец он взглянул на Эми, на его губах играла улыбка.
– Честное слово, я восхищаюсь тобой, Эми. Во многих отношениях у меня была удачная жизнь, и мне не приходилось преодолевать трудности и бороться на пути к своей цели. Когда ты говоришь о дочерях и о работе, я слышу гордость в твоем голосе. Твои дочери, должно быть, унаследовали твой дух. Если ты художница, то успеха добиться нелегко, а посещение медицинской школы, без сомнения, дело трудное. Но твои дочки будут настойчивы и добьются цели, так ведь? И неудивительно, что «варвары» тебя не интересуют. Они недостойны быть рядом с тобой.
– Спасибо. А я уже испугалась, что ты все еще думаешь обо мне как о марджоретке, для которой нет ничего важнее, чем большая игра.
Гордон был огорчен ее словами:
– В самом деле? Очевидно, я переборщил со своими фантазиями?
Эми кивнула:
– Да, но они были довольно милыми и бесспорно делали мне честь. – Она коснулась его руки. – Всю эту неделю я так хорошо проводила с тобой время. Как прекрасно, что мне представилась вторая возможность узнать тебя!
– Спасибо. Но мне все-таки хочется наверстать упущенное нами время. Давай после ужина поедем ко мне и посмотрим старые фильмы. У меня есть копия «Капли» Стива Мак-Куина. Мы можем представить себе, что смотрим его в кинотеатре для автомобилистов.
– «Капля»? – Эми хорошо помнила этот фильм. – А у тебя есть «Касабланка»?
– Да. Ты предпочитаешь посмотреть его?
– Давай посмотрим оба.
Они радостно рассмеялись и весело закончили ужин, а потом Гордон вызвался помочь Эми с посудой, хотя его об этом не просили. Морковный торт был взят с собой в дом Гордона и съеден за просмотром «Капли». У Гордона в спальне нижнего этажа, которая использовалась как кабинет, был телевизор с большим экраном, и широкий формат делал еще более страшным зрелище липкой прожорливой красной жижи в фильме.
– Слава Богу, что я знаю, чем все кончится, – пробормотала Эми в перерыве между кусочками торта.
– Вот было бы здорово, если бы в жизни было так же, правда?
Эми поразмыслила над его замечанием и не смогла согласиться:
– Нет, было бы ужасно заранее знать о том, что тебя ждет трагедия.
Позабыв о фильме, Гордон доел последний кусочек своего торта и отставил тарелку в сторону.
– Ты все еще боишься, что я засну в ванне или сломаю шею?
Сначала Эми испугалась, что была с ним слишком откровенна. Каждый раз, когда она видела Гордона, ее страхи увядали, и если бы она держала их при себе, то могла бы избавить его от необходимости разделять ее мучения. Но затем она мысленно отругала себя за это, потому что знала: любой секрет, любая тайна только помешает им узнать друг друга и не укрепит доверия. Доверие стало для нее серьезной проблемой с тех пор, как Билл обманул ее, но было так несправедливо заставлять Гордона расплачиваться за грехи другого человека.
– Нет, – тихо призналась она. – Я думала о жизни вообще, а не о тебе конкретно.
– Я уничтожен! – взвыл Гордон.
Эми тоже отодвинула свою тарелку, и, уловив его веселое настроение, бросилась к нему в объятия. Она не могла отрицать, что ей все еще недостает веры в счастливое будущее, но она всецело верила, что Гордон постарается сделать его таким. Ответ Гордона последовал незамедлительно и был таким страстным, что вскоре ему пришлось отстраниться и нежно откинуть мягкие серебристые волосы с ее лба.
– Я больше так не могу, Эми. Пойдем в спальню. Эми приняла глубокомысленный вид.
– Не знаю, – с сомнением ответила она. – А можно поставить «Каплю» на паузу?
На лице Гордона отразился испуг, но яркие искорки в ее глазах выдали ее намерение поддразнить его. Очарованный, он снова обнял Эми и рассмеялся вместе с ней.
– Мне нравится твой смех. Он такой радостный, и я хочу, чтобы ты всегда была счастлива.
– Ты обещал мне кое-какое путешествие, – напомнила ему Эми. Высвободившись из его объятий, она поднялась и протянула ему руку. – И остановкой будет твоя спальня, да?
– Наверху пять спален, так что мы можем остановиться в любой, которая тебе понравится. – Он вытащил рубашку из джинсов и начал на ходу расстегивать ее, пока они поднимались наверх. – Мы можем путешествовать по всему дому, делая остановки в каждой комнате.
Остановившись на нижней ступеньке, Эми сравнялась с Гордоном по росту. Она обвила руками его шею и поцеловала его неторопливо и с наслаждением.
– А как насчет сада? – спросила она соблазнительным шепотом. – Держу пари, пруд с лилиями ночью выглядит очень романтично.
Гордон зарылся лицом в ее шею.
– Да, так бы оно и было, если бы мы были лягушками, но мы не лягушки. В моей спальне есть балкон, и мы сможем насладиться видом пруда, не вызывая подозрений у соседей.
– Ква-ква-ква.
– Эми!
Обнаружив, что дразнить Гордона так замечательно весело, Эми начала сомневаться, сможет ли она остановиться. Продолжая хихикать, как девчонка, в которую он некогда влюбился, она взяла его за руку, и они поднялись по ступенькам. Добравшись до верха, Гордон включил свет и повлек Эми в свою спальню. Комната была отделана в кремовых тонах, что подчеркивало медовый оттенок деревянных панелей; огромная кровать была накрыта покрывалом темно-зеленого цвета, а на полу лежал сделанный на заказ ковер того же цвета с бордюром из переплетенных лилий.
– О, Эш! – воскликнула Эми. – А пруд-то, оказывается, прямо здесь!
Гордон расстегнул ее платье и присвистнул, когда оно упало к ее ногам. На Эми был бюстгальтер и узкие трусики с неярким цветным узором, такие же красивые, как и ее платье. Гордон наклонился, чтобы развязать ремешки на ее сандалиях, и затем отбросил их в сторону:
– Тебе всегда нравились пруды с лилиями, или это моя заслуга?
Глядя, как он сдирает с себя рубашку, Эми вспомнила слова Джоанны о том, что нельзя тратить следующий год на пустые мечты, ничего не предпринимая, чтобы сделать их явью. Дочь оказалась права, но Эми и не мечтала о любви. Она совершенно оставила мысли о ней, пока Гордон не вошел, а точнее, не возвратился в ее жизнь.
– Твоя, твоя, – заверила она его. – Ты вернул мне чувства, которые я уже и не надеялась испытать. Это было бы так грустно, правда? Ведь намного лучше иметь надежду и фантазии, чем существовать без них.
Гордон заглушил ее размышления поцелуем и, желая прочувствовать каждый дюйм ее обнаженного тела, теперь такого близкого, помог ей освободиться от белья, а потом и сам разделся. Он так нервничал, что его била дрожь, и Эми поцеловала кончики его пальцев, молчаливо уверяя его, что он – это все, что ей нужно для счастья. Гордон тысячу раз представлял себе в мечтах, как занимается с ней любовью, но реальность оказалась невыразимо прекраснее.
Они упали на кровать, и мягкие глубокие складки покрывала окутали их. Гордон принялся целовать ее веки, мочки ушей и губы, нежно коснулся ее груди. Он хотел вкусить всю ее прелестную нежность, но боялся, что она снова замкнется в себе, и поэтому двигался очень медленно, лаская ее с благоговейным восхищением, так что у него закружилась голова от желания.
Эми скользила руками по его спине и ерошила его волосы, поощряя его страсть, которая была восхитительной, но робкой. Гордон был нетороплив в сближении с ней, и она наконец почувствовала, что может упасть в обморок от нетерпения и желания, если он не закончит свои нежные блуждания. Чувствуя себя счастливой от того, что Гордон такой внимательный любовник, она прерывисто произнесла его имя, но отчаянное биение ее сердца выдало, что она ждет чего-то большего, и немедленно.