Ники заулыбалась.
— К тому же Чарлстон гораздо ближе к Чикаго, — добавила она.
— Да… Пожалуй, да. Но я хочу вернуться не из-за этого.
Ники отпустила поводья, дав своему пони возможность пощипать травки.
— Что же, черт возьми, происходит между тобой и Джеком? — спросила она сестру. — Сразу видно, что вы без ума друг от друга, но последние два дня вы держались как незнакомцы.
— Ты же знаешь Джека, — помолчав, промолвила Кэтрин. — Думаю, теперешняя ситуация очень напоминает ту, что была у вас прошлым летом.
— О-ох! — тяжело вздохнула Ники. — Ты сильно заблуждаешься на этот счет. Меня Джек не любил, а тебя любит.
Кэтрин опустила глаза на руку, которой держалась за луку седла.
— Он мне этого не говорил.
— Не имеет значения. Боже мой, да один его взгляд на тебя может растопить снежную вершину Мауна-Кеа!
На лице Кэтрин мелькнула и тут же погасла улыбка. Она тяжело вздохнула.
— Что бы там Джек ни питал ко мне, между нами непреодолимая стена. Шесть лет назад его жена погибла при взрыве, который предназначался ему.
— Мне очень жаль, это настоящая трагедия. Но сейчас другое время.
— Это не важно — Джек до сих пор не сумел пережить свое горе. Он винит себя в смерти жены, Ники, поэтому не хочет еще раз жениться. Джек много раз говорил мне об этом, даже вчера вечером.
— Да наплевать мне, что он говорил тебе! Джек несколько лет был одиноким волком. Поверь, ему понадобится некоторое время, чтобы понять, что он уже на крючке, а потом он непременно явится к тебе.
— Хотелось бы в это верить…
— А вот я верю. — Ники натянула поводья, и ее пони встал на дыбы. — И готова поставить сотню баксов на то, что через несколько дней он придет к тебе. Дольше ему не выдержать.
Кэтрин улыбнулась:
— Это пари я была бы рада проиграть.
Сестры не спеша поехали к конюшням. Когда они были уже недалеко от дома, Кэтрин заметила на дорожке «кадиллак» Джека. Сам Джек стоял, прислонившись к машине, и наблюдал за ними. На душе у Кэтрин стало нехорошо.
— Не нравится мне это, — пробормотала Кэтрин, когда пони остановились в конном дворе.
— Не делай скоропалительных выводов, — остановила ее Ники. — Слезай и иди поговори с ним, а я позабочусь об Анике.
Кэтрин медленно слезла с пони, передала поводья Ники и направилась к Джеку.
— Я ждал тебя, — сказал он, когда она подошла ближе.
Ее сердце неистово забилось.
— Вижу, — бросила она.
— Знаешь, — начал Джек, — глядя на то, как ты ездишь верхом на пони, я впервые понял, что ты теперь владеешь половиной здешних угодий. А значит, ты отныне принадлежишь к привилегированному классу. — Помолчав, он усмехнулся: — Но потом я напомнил себе, что ты сама по себе класс.
Кэтрин потрясенно застыла, а ее взгляд, казалось, зажил отдельной жизнью: сначала он метнулся к ботинкам Джека, затем скользнул по его джинсам, ремню, по белой рубашке с расстегнутым воротом… А потом остановился на лице Джека, на его волосах, сверкающих на солнце.
— Ты уезжаешь, да? — спросила она наконец.
Он отвел взор и сунул руки в карманы джинсов.
— Да, у меня самолет. — Кэтрин прикусила губу, которая предательски задрожала. — Никому не понравится, что я болтаюсь тут без дела, — добавил он, решившись посмотреть ей в глаза.
Она заставила себя выдержать его взгляд.
— Я должна была догадаться об этом после вчерашнего разговора, — заметила она.
Вынув руку из кармана, Джек провел ладонью по волосам.
— Когда говоришь о таких вещах, становится еще труднее, Кэтрин. Мне трудно сказать тебе «до свидания». Ох как трудно.
Она опустила глаза.
— Да уж, откуда мне знать.
Джек вынул из кармана свою визитную карточку:
— Может, позвонишь мне как-нибудь, расскажешь, как у тебя дела.
Несколько секунд Кэтрин молча смотрела на карточку, а когда подняла голову, ее лицо было белым как полотно.
— Мне не нужна твоя визитка, Джек, — равнодушно сказала она.
Его рука упала.
— Ты хочешь сказать, что не будешь поддерживать со мной отношений?
— Мне не нужна твоя карточка, — повторила Кэтрин, — и я не хочу, чтобы ты звонил раз в полгода, когда случайно вспомнишь обо мне.
Лицо Джека исказилось от боли, когда он убирал визитку назад в карман.
— Я всегда был честен с тобой, Кэтрин.
— Что ж, значит, ты уезжаешь с легким сердцем, — на удивление спокойно промолвила она, хотя глаза ее горели как два раскаленных уголька.
Джек нахмурился.
— Я бы хотел как-нибудь позвонить тебе.