Ежегодно план Шлиффена подвергался тщательному пересмотру с учетом поступавших разведданных относительно изменений в ресурсах противников Германии и самой империи. Однако с момента написания в 1893 г. и до момента боевого применения в 1914 г. основополагающая идея оставалась неизменной. Германских штабистов мало заботило то обстоятельство, что нейтралитет Бельгии гарантировался международным договором 1839 г., под которым стояла и подпись Пруссии. Вторжение могло вызвать принятие ответных военных мер со стороны Великобритании, поскольку независимость Бельгии (в противовес Франции) являлась долгосрочной задачей официального Лондона. Однако когда вслед за франко-британским союзным договором 1904 г. последовало заключение аналогичного русско-британского договора (1907 г.), германцы пришли к заключению, что Великобритания все равно рано или поздно (а может, с самого начала войны) присоединится к ее противникам. Быстрый и окончательный разгром Франции во мнении германцев стоил вызываемого вторжением в Бельгию неминуемого противостояния( 80*)
Еще одним важным последствием скрупулезной подробности разработки в 1893-1914 гг. плана германского наступления был тот факт, что однажды запущенный механизм мобилизации невозможно было остановить. Все должно было работать с точностью часового механизма. Любое вмешательство извне неминуемо приводило к сбою и в итоге парализовывало предусмотренное планом отлаженное перемещение людей и материалов. Таким образом, достаточно затруднительное для Бисмарка в 1866 и 1870 – 1871 гг. подчинение военных действий политическим соображениям(81*) стало окончательно невозможным. Никто, включая самого кайзера, после принятия решения о начале военных действий не мог изменить план. Подобные жесткие ограничения существовали также во Франции, России и Австрии, хотя меньший престиж армии делал политическое вмешательство (даже во времена кризиса) гораздо более возможным по сравнению с Германией.
Нельзя было более убедительно продемонстрировать иррациональность рационального, профессионализированного планирования. Загадочным образом сомнамбулическая поступь, которой ведущие державы пришли к войне в августе 1914 г., точно ознаменовала центральную дилемму нашего столетия – противоречивость целого, вызванная (или многократно усугубленная) более полной гармонией или превосходной организацией его составных.
1* Скороходные крейсера с крупнокалиберными орудиями доказали свою востребованность на рынке. В общем, Армстронг построил в 1884 – 1914 гг. не менее 84 судов для 12 зарубежных государств. За эти тридцать лет британский флот, чтобы преодолеть разрыв с приобретшими техническую новинку иностранными покупателями, не раз был вынужден заказывать работы по совершенствованию собственных судов. Помимо инцидента с чилийским крейсером в 1882 г., Армстронг поставил восьмидюймовые орудия для русского крейсера «Рюрик» (постройки 1890 г.) – наиболее известный пример подобного разрыва. См. David Dougan, The Greаt Gunmaker: The Story of Lord Armstrong (Newcastle- on-Tyne, n. d.), pp. 138-44; Donald W. Mitchell, A History of Russian and Soviet Sea Power (New York, 1974), p. 193.
2* Цены на пшеницу с 56 шиллингов 9 пенсов в 1877 г. опустились до самого низкого показателя 22 шиллингов 10 пенсов в 1894 г. Общая площадь, отведенная под пшеницу, в период с 1872 г. до конца века сократилась наполовину; снизилась (хотя и не настолько) рента; эмиграция из сельскохозяйственных районов приняла почти катастрофический характер. В то же время реальная заработная плата между 1860 и 1900 гг. выросла на 77 %. Статистические данные приведены по R. C. K. Ensor, England, 1870-1914 (Oxford, 1936), pp. 115-16, 275, 284-86.
3* Volkmar Bueb, Die «Junge Schule» der franzosischen Marine: Strategie und Poli- tik, 1875-1900 (Boppard am Rhein, 1971) предоставляет лучшее из всех известных мне описаний. Относительно французской точки зрения см. Henri Salaun, La marine frangaise (Paris, 1932), pp. 18 ff. Изменения во флотской политике Франции в 1881-1887 гг . повторяли более ранние отказы от полномасштабного соперничества с Англией, причем в основном по той же причине: сопротивлению французских налогоплательщиков значительным расходам на строительство флота (см. гл 5). Относительно британской позиции см. Brian Ranft, «The Protection of British Seaborne Tradeand the Development of Systematic Planning for War, 1860-1906», in Brian Ranft, ed., Technical Change and British Naval Policy, 1860- 1939 (London, 1977), pp. 1-22.
4* Вначале словом «торпеда» обозначали любой заряд взрывчатого вещества, предназначенный для поражения корабля ниже ватерлинии. Более высокая, чем у воздуха, плотность воды обеспечивала большее воздействие на борт корабля, нежели аналогичный взрыв в сравнительно разреженном воздухе. Это делало торпеды особенно разрушительным оружием. На ранних стадиях проблема доставки торпед к борту вражеского корабля решалась путем буксировки либо размещения заряда взрывчатого вещества на шесте длиной до 8 метров. Однако стоило самодвижущимся торпедам достичь определенного уровня точности все предыдущие конструкции стали достоянием прошлого. Относительно истории торпед см. Edwin A. Gray, The Devil's Device (London, 1975).