– Отдай лучше брата на попечительство какому-нибудь старому вояке. НАШЕМУ вояке, а не этим, каргартским недопыркам. Я могу посоветовать Ригварда или Гору. Они с удовольствием примут под своё крыло твоего брата.
– Спасибо, милорд! – шептала она, прижимаясь лбом к моим. – Я думала, что в ваших краях…
– Все бесчувственные скоты? – усмехнувшись, догадался я. – Они есть везде. Не обманывай себя. Но здесь с этим преуспели побольше нашего. А теперь ступай. И помни, что я тебе велел. Пусть твой брат вырастет сильным воином и будет защищать свою семью, если отец с этой задачей не справился.
– Всё сделаю!
Я молча отворил дверь, а затем вернулся к окну. Прохладный утренний ветер обдал лицо. На небе весели светлые тучи, дождя не будет. Даже если день будет облачным и холодным, мы всё равно обязаны продолжить поиски. Вчера я позволил себе отвлечься от своих обязанностей. Сегодня же меня ожидает ужин с не самой приятной компанией, а до этого момента можно объехать ближайшие деревни.
Я ожидал, что девушка тихо соберется и уйдет, но она остановилась у двери и окликнула меня:
– Милорд, а правда, что таким, как вы в тело вшивают листья расковника?
– Что это ещё такое?
– Ну… – задумчиво протянула она. – Трава такая. Редкая.
– Впервые слышу, – пожав плечами, честно ответил я. Видимо, этот ответ удовлетворил её любопытство, и она выскользнула за дверь.
– Расковник… Ишь какие. Понавыдумывают.
После легкого завтрака явились разведчики с вчерашним докладом. Они объехали десять деревень. Никаких девушек, подходящих под описание Эвоники они не видели. Никаких останков в лесах. Ничего. Боги, ну не может она просто взять и испариться!
Я живо собрал всё необходимое и отправился в дорогу. Нужно найти Эв до приезда эмира Сайдара с его войском. Вчера у меня вылетело из головы, что союзники с юга вот-вот должны пожаловать к нам. Пускай из Эстоса путь не близкий, но времени оставалось в обрез. К тому же, ярл Вигвальд отправился им на подмогу. Что если Эв умирает и гниёт заживо в какой-нибудь яме от полученных ран и раздробленных костей? Да и скрывать этот факт от армии и короля становится всё сложнее и сложнее. Последнего уже давно волнует, почему вот уже несколько месяцев его дочь валяется без сознания в лазарете. По приезде ярла с эмиром конунг ожидает отчет. Но и сам Вигвальд наверняка соскучился по старшей сестре. Хотя со дня её исчезновения он мало о ней упоминал.
Весь день я провел в седле, продолжая поиски. Несмотря на холод, снег начинал таять. Грязь летела во все стороны. Но ранняя весна не помогала найти Эвонику. Где-то же она должна быть! Ещё один день поисков был прошел зря. Ни одного следа, ни одной зацепки, ни одного слуха. Однажды я подумал, что она могла бы быть в плену. В качестве заложницы она была бы очень ценной персоной. Но тогда бы мы узнали об этом на следующий день. А если бы и нет, то к этому времени уж точно. Но с той стороны тишина.
Ближе к вечеру, мне пришлось вернуться. В темноте и в грязи продолжать поиски было глупой затеей. Вдобавок, я порядком опаздывал на этот фарсовый ужин. Не то чтобы я так огорчен опозданием… Будь моя воля – я бы сделал вид, что забыл. Но пока что в этом замке не видно здравомыслящих людей: Вигвальд в отъезде, конунг Торрад далеко на севере, а Эвоники след простыл. Потому эта ноша досталась мне на некоторое время. Но моё призвание было не в этом. Я с трудом понимал, как Эвонике удавалось держать всё в узде, но в то же время, её все любили. Кровь конунга передала ей и её почившему брату Лотару талант отца. Великий человек.
Обмывшись и очистившись от дорожной грязи, я был готов отправляться. Но вдруг ко мне в палаты ворвались слуги. Один держал в руках какой-то внушительный сверток, а второй громко прочитал (надо же, будто я читать не умею) записку, которая прилагалась к «подарку»: «Светлейшему милорду, чья медвежья шкура не покорила ни одно девичье сердце. Наденьте и воссияйте!»
Двери чуть не слетели с петель. Пройдя в зал, я заметил, что своим появлением прервал бурную беседу. Рука одного из музыкантов дёрнулась, и его инструмент издал громкий фальшивый звук. Клевет подскочил на месте, чуть не вырони. И лишь один эпарх поднялся со своего места так резко, что скатерти чуть не утащили за собой все тарелки. Рат снова широко улыбнулся и расставил руки.