Через несколько часов я покинул этот праздник жизни, так как эти двое подавно перегнули палку, принявшись сочинять не самые приличные песни для свадьбы леди Валерии и… А фиг их знает с кем.
Я вернулся в свои покои, но был удивлен тем, что дверь была приоткрыта. Насторожившись, я не спешил заходить. Только когда в моей руке оказался кинжал, спрятанный раннее в сапоге, дверь скрипнула, открыв передо мной женский силуэт у окна. Девушка от испуга пискнула, прижав руку к сердцу. Это была та же девчушка, что утром спешила удрать. А тут она вдруг сама заявилась ко мне в гости. Простите уж, миледи, нечем мне Вас баловать. Но, хочу заметить, выглядит она поувереннее, чем вчера.
– Чем могу…? – спросил я, спрятав кинжал обратно в сапог, и прошел в комнату. – Если ты не против (хотя, конечно, ты не против), я переоденусь. А ты глаголь, чего пришла.
Сюртук настолько осточертел, что я, не церемонясь, стал выдирать пуговицы из петель, чтобы как можно быстрее снять эти лохмотья. На теле даже остались красные полосы от этих «модных» облачений. И зачем они только носят настолько неудобную одежду? Ради вот этих вот «о-о-о, милорд, эти штанцы прекрасно подчеркивают ваш расплющенный зад!», «вы так считаете? А это какой по счету подбородок у вас?» Сняв сюртук, я бросил его ближе к камину, чтобы позже не забыть сжечь его.
– Вы были добры ко мне, – начала наконец девчонка. – Я сперва подумала, что вы жестокий и ужасный человек…
– Глаза не обманули тебя. Дальше.
– Но я увидела в вас то, чего другим не под силу.
– А вот теперь обманули. Монеты?
– Нет, милорд.
– Шрамы?
– Да нет же!
– Влюбилась? – усмехнулся я,
– Да стойте же вы! – повысила она голос, но тут же перепугано закрыла рот ладонями. – Простите. Так вот, я хотела бы вам отплатить такой же добротой, которую вы проявили сегодня утром.
Она потянула за шнурок, и её легкое платье скатилось к ногам, оставляя её тело нагим в холодных лучах луны. Молодая кожа будто бы светилась и звала прикоснуться к ней.
– И ты решила снова лечь со мной? Умно. Но знаешь, ты лучше оденься и иди к брату. Я что-то не в настроении сегодня, – расшнуровывая завязки на портках, сказал я.
– Может вам сделать массаж? – улыбнулась девушка.
– Массаж говоришь? – а она знает, чем заинтересовать. – Будь, по-твоему.
И конечно же, массажем она не ограничилась.
Яркий белый снег слепил своим светом. Сильная метель обдувала щеки и засыпала глаза снегом. Впереди шла темная фигура, утонув по пояс в снегу. Проводник прокладывал глубокие следы, позволяя нашей колонне двигаться вперед. Сзади слышалось пыхтение и недовольные голоса хирда. Кто-то пытался ободрить всех песней, но её звуки поглощала метель. Мне показалось, что всё это уже было. Знакомые горные изгибы вокруг, вдали парочка гнущихся к самой земле деревьев и ужасно сильный ветер – всё это я уже видел.
– Чего остановился? – фигура обернулась, прикрывая лицо рукой.
– Ничего, – брякнул я в ответ и продолжил идти вперед.
Но проводник не двинулся. Его тело, подобно волнорезу, рассекало потоки ветра и снега. Тогда остановился и я, чтобы обернуться, но за спиной никого не было.
– Что за…
Человек впереди засмеялся. Это был женский звонкий смех:
– Варяг, неужели ты думал, что, следуя за мной, ты выбрал лучший путь и для других? Неужели не понимаешь, что это тропа не только не для них, но и не для тебя? – я отчетливо слышал её голос даже сквозь шум ветра.
– Но этот путь уж точно не твой!
– Мой, Варяг, мой. Видишь? – рука опустила капюшон, и ветер вдруг прекратил сбивать меня с ног.
На меня смотрела Эвоника. Измученный, но нежный взгляд глядел мне прямо в глаза. Её волосы вспарили, словно мы только-только сделали глубокий вдох и нырнули в синие морские воды. Её губы растянулись в грустной улыбке. Но стоило ей повернуть голову к свету, я увидел, что вместо серых глаз чернели пустые глазницы черепа. Её кожа словно исчезла в одно мгновение. Она потянулась ко мне костлявой рукой, открыла челюсть и прошептала: